Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

"Господину Обер-Прокурору Святейшего Синода.

Первый Свободный Епархиальный Съезд Волынского духовенства и мирян в открытом заседании своем, состоявшемся 14 апреля 1917 года, по выслушании ораторов, осветивших политическую и церковно-общественную деятельность Архиепископа ЕВЛОГИЯ, в связи с возбужденным Городским Исполнительным Комитетом ходатайством об удалении его из Волыни, после всестороннего обсуждения вопроса нашел предъявляемые к Архиепископу обвинения недоказанными, а основания Комитета для ходатайства об удалении Архиепископа, как лица, угрожающего общественному спокойствию, недостаточными и наоборот, считает постановление Городского Исполнительного Комитета об удалении Архиепископа ЕВЛОГИЯ производящим большое смущение в среде населения не только г. Житомира, но и всей Епархии и голосованием своим, почти единогласным (196–6), выразил доверие Архиепископу и постановил: просить Святейший Синод, а в Вашем лице Временное Правительство, об оставлении Архиепископа ЕВЛОГИЯ на Волыни как Архипастыря любимого, уважаемого и искренно-православным людям желанного.

Председатель Съезда Священник Захарий Саплин".

Съезд прошел бурно. В результате — куча сумбурных протоколов и всякого рода постановлений: об уравнении псаломщиков в каких-то правах и проч. Весь этот материал мне был доставлен, я принял его к сведению, — этим дело и кончилось.

В начале лета политическая судьба Волыни начала изменяться. Украина стала "самостийной", в Киеве организовалась Украинская Рада. Мы попали в зависимость от нового политического центра.

Общее положение в епархии становилось все хуже и хуже. В деревнях грабежи и разбой, в уездах погромы помещичьих усадеб и убийства помещиков. Случалось, что в праздник деревня отправлялась в церковь, а после обедни всем миром грабила соседние усадьбы. Престарелый князь Сапега, известный на всю округу благотворитель, человек культурный и доброжелательный, вышел к крестьянам и хотел вступить с ними в переговоры, но какой-то солдат крикнул: "Да что его!.." — и убил на месте. Почуяв кровь, толпа озверела и разгромила его усадьбу. Особенно неистовствовали в прифронтовой полосе. Тут была просто вакханалия. И немудрено! Все вооружены, все на войне привыкли к тому, что человеческая жизнь ничего не стоит… Куда девалось "Христолюбивое воинство" — кроткие, готовые на самопожертвование солдаты? Такую внезапную перемену понять трудно: не то это было влияние массового гипноза, не то душами овладели темные силы…

Мы все теперь жили в панике. В Житомире еще было сравнительно тихо, но и у нас — увидишь солдата, думаешь, как бы пройти незамеченным, чтобы не нарваться на оскорбление.

Во главе Губернского управления стоял уже не губернатор, а "губернский староста" — так переименовали председателя Земских управ, к которым после революции перешла губернаторская власть (у нас "старостой" был некто Андро). В сущности, власти уже не было, жизнь держалась лишь силой инерции — и надвигался всероссийский развал…

Украинскую Раду в то лето (1917 г.) возглавлял бывший подольский семинарист Голубович; Министерство исповеданий — "бывший епископ Никон", мой сотоварищ по Московской Духовной Академии [69]. Перед войной он занимал место викарного епископа в Кременце (после него был назначен епископ Дионисий, ныне православный митрополит в Польше) и оставил по себе весьма дурную память в связи с одной скандальной историей в женском духовном училище… Разными неблаговидными происками он добился избрания в IV Государственную думу. В Петербург добежали слухи о Кременецком скандале, и его перевели в Енисейск. Он перевез с Волыни ученицу духовного училища и беззастенчиво поселил ее в архиерейском доме. Население возмущалось и всячески проявляло свое негодование. Когда вспыхнула революция, епископ Никон снял с себя сан, превратился в Миколу Бессонова, "бывшего епископа Никона", и тотчас с ученицей обвенчался. По возвращении на Украину он стал сотрудничать в газетах в качестве театрального рецензента и подписывал свои статьи "бывший епископ Никон — Микола Бессонов", не делая исключения и для рецензий об оперетках. Его брак кончился трагично. Жена его была найдена в постели мертвой, с револьверной раной. Бессонов нахально похоронил ее в Покровском женском монастыре. Покойнице на грудь он положил свою панагию, в ноги — клобук; на ленте была отпечатана наглая, кощунственная надпись.

А теперь Микола Бессонов был Украинским Министром исповеданий!! От него поступали бумаги, а Епархиальному управлению приходилось вести с ним деловую переписку. Это было так противно, что я решил съездить в Киев и переговорить с Председателем Рады Голубовичем. Он был сын священника. Мне казалось, что, апеллируя к прошлому, к семейным традициям, к памяти его отца, — я, может быть, добьюсь удаления Бессонова.

Я высказал Голубовичу мое глубокое возмущение назначением Министром исповеданий ренегата, человека, осквернившего сан. Однако на мою просьбу пожалеть Церковь и ее защитить он не отозвался, ссылаясь на техническую осведомленность Бессонова в делах церковного управления.

— Но в Церкви первое — нравственный ценз, — горячо возражал я. — Неужели в Киеве не найти другого знающего человека?

Мой протест ни к чему не привел. Бессонов остался министром…

По возвращении из Киева после переговоров с Голубовичем я нашел у себя дома пакет из Синода: меня призывали к работе в Предсоборном Присутствии.

Февральский переворот вызвал революционное брожение в епархиях. Всюду спешно созывались Епархиальные съезды для обсуждения недочетов церковной жизни, для заявлений всевозможных требований и пожеланий, а кое-где и протестов против местных архиереев. Обер-Прокурор В.Н.Львов был завален подобного рода протестами. Он держался диктатором и переуволил немало архиереев.

В Москве открылся Всероссийский Епархиальный съезд из представителей духовенства и мирян, но без епископов; исключением был епископ Андрей Уфимский (князь Ухтомский), прогремевший на всю Россию своим либерализмом. На Съезде говорили о модернизации богослужения, об ослаблении церковной дисциплины… Поднят был вопрос и о созыве Всероссийского Церковного Собора. Этот проект встретил повсюду единодушный отклик — и в результате возникло Предсоборное Присутствие. Ему была поручена подготовительная работа по созыву Собора, разработка законопроектов, подбор нужного материала и проч.

О Всероссийском Церковном Соборе и о введении патриаршества впервые заговорили у нас в революцию 1905–1906 годов; тогда же было создано Предсоборное Присутствие, которое усердно поработало и оставило 4 тома меморандумов архиереев — ценнейший материал по всем вопросам церковного устройства. На начатое дело Победоносцев наложил руку — и Присутствие было распущено. Теперь вновь оно возникло (весной 1917 г.).