Рене Груссе - Чингисхан: Покоритель Вселенной

— Твоя правда, сын мой. Соединимся!

И у него имелись старые обиды, требовавшие отмщения, так как его дед Маркуз-Буйруха тоже был схвачен татарами и так же погиб «обидной» смертью. Всего за трое суток собрав войско, он примкнул к армии Темучжина.

Монголы позвали было джуркинских вождей, но те еще помнили о печальном для них «ононском пире». Напрасно прождав Сача-беки и Тайчу целых шесть дней, Тоорил и Чингисхан спустились в долину Ульчжи, где за лесным завалом засел татарский вождь. Союзники, обложив Мэгуджина-сеульту, как волка, убили его и взяли себе как боевой трофей его украшенную золотом и жемчугом постель. Цзиньский генерал Вангин-чинсян, довольный успехом Чингиса и Тоорила, именно тогда присвоил последнему титул вана, то есть — в переводе с китайского языка — царя. Как раз это слово (произносившееся монголами как «онг») вкупе с саном «хан», уже имевшимся у Тоорила, дало имя Ван-хан, коим мы далее будем называть кераитского государя.

Что до Чингиса, то он получил от пекинского двора титул значительно более скромный — чаутхури, что указывает на то, что китайцы по-прежнему считали кераитов самым значительным монгольским племенем. Тем не менее их обоих горячо приветствовал представитель Пекина:

— Вы оказали Алтан-хану величайшую услугу тем, что присоединились к нему против Мэгуджина-сеульту и убили его. О ней я доложу Алтан-хану, так как ему одному принадлежит право дать Чингисхану еще более великий титул, титул чжао-тао.

Из сказанного явствует, что монгольские ханы являлись всего лишь скромными «федератами», состоявшими на службе у «Золотого царя», вождями дикарей, которых пекинский двор как бы привычно ублажал пышными званиями и прочими «бусами».

Однако Есугаев сын и венценосный кераит еще лучше вознаградили себя сами, ограбив татар и с богатой добычей возвратясь «во свои веси».

В татарском стане Чингисхан подобрал мальчика с золотым кольцом на шнурке, в подбитой соболем телогрейке из штофной парчи, которого и подарил своей матери:

— Это, должно быть, ребенок благородных родителей! Видно сразу, что он благородных кровей!

Оэлун, дав мальчугану имя Шиги-хутуху, объявила его своим шестым сыном.

Чингисхан тоже привязался к названому брату, о чем свидетельствует случай, произошедший несколькими годами позже.

Однажды зимой, когда Темучжин и его люди, следуя обычаю кочевников, переходили с одного места на другое, Шиги-хутуху заметил оленей, с трудом продвигавшихся по глубокому снегу. К тому времени Шиги-хутуху уже исполнилось пятнадцать лет. Получив разрешение, он погнался за животными. Вечером, во время стоянки, Чингис справился о юноше. Ему сказали, что тот погнался за оленями.

— Ребенок может в степи замерзнуть! — воскликнул хан и в сердцах ударил нойона, охранявшего Чингисхана, дышлом.

Тем временем Шиги-хутуху возвратился и заявил, что из тридцати оленей он убил двадцать семь. Сообщение удальца Чингисхану понравилось. Он послал подобрать добычу, и оленей действительно нашли валяющимися в снегу.

Одержав победу над татарами, Чингис возвратился в свое стойбище, на озеро Харилту, на верхнем Керулене, где узнал нечто его удивившее и возмутившее. Воспользовавшись отсутствием хана, джуркины напали на оставленных им людей, из коих 50 человек ограбили до нитки, а десятерых убили. Чингисхан пришел в ярость. Он еще помнил, как во время пира на Ононе джуркины оскорбили его чашника и ранили брата, Бельгутая; не мог он забыть и того, что они не дали воинов для «народного» похода на татар (этот их отказ он считал тем более непростительным, что Окин-Бархаг, дед джуркинских вождей Сача-беки и Тайчу, погиб по вине татар). И вот теперь эти дезертиры покусились на юрты хана, оставленные под присмотром стариков и детей на время священной войны! Это уже был предел всего! Выступив против джуркинов, Чингисхан напал на них под керуленским Долон-болдаутом и всех взял в плен. Сача-беки и Тайчу с несколькими верными людьми попытались укрыться в ущелье, но сын Есугая-баатура их настиг и объявил пленниками.

Когда джуркинские вожди предстали перед ним, он напомнил им о данной военной присяге. Признав, что она ими была нарушена, они «вытянули шеи», и их головы покатились по земле.

Казнь джуркинских князей произвела на племена неизгладимое впечатление. Среди потомков славного хана Хабула они представляли старшую ветвь, тогда как Темучжин являлся представителем младшей. Будучи старшим сыном Хабула, пращур джуркинских вождей Окин-Бархаг во время дележа улусов получил право взять себе наиболее отважных ратников, самых метких лучников, и именно от этой воинской элиты и происходили джуркины. И что же? Сын Есугая поотрубал головы их князьям и подчинил себе их людей! Так род, более всех кичившийся происхождением, должен был безоговорочно покориться, а атаман, избранный как начальник довольно условного союза племен для предводительствования грабительскими набегами и охотничьими облавами, оказался волевым вождем, требовавшим от подданных абсолютного послушания.

Расправившись с джуркинскими вождями, Чингисхан взялся за Бури-боко, другого Хабулова потомка, князя, принадлежавшего к третьей ветви царского дома. Как мы помним, Бури-боко имел несчастье досадить Чингисхану, рассекши плечо Бельгутаю во время пира в Ононской дубраве, закончившегося дракой Чингисовых людей с джуркинами. Сын Есугая обид не прощал никогда и никому. Орудием возмездия он избрал самого Бельгутая. Как бы потехи ради, Темучжин приказал брату и Бури-боко побороться. Бури-боко, как следует из его имени (Силач), обладал Геркулесовой мощью и мог, казалось бы, легко победить Бельгутая, но, смущенный присутствием хана, употребить всю силу не решился, противника пощадил и даже ему поддался. Схватив Бури за плечи, Бельгутай прыгнул ему на спину. Чингис как раз этого и ждал. Он сделал брату условленный знак (прикусил себе губу), и тот, воспользовавшись тем, что его колено упиралось в спину Бури, сломал ему позвоночник. Затем он вытащил труп на улицу и, бросив наземь, ушел.

Перед смертью джуркин прохрипел:

— Нет, не Бельгутай меня победил. Я боялся ханского гнева и нарочно, в шутку, упал, и вот поплатился за это жизнью…

Вокруг Чингиса тем временем собирались люди, ему фанатически преданные. Одним из старинных «клиентов» джуркинов был воин-джалаир по имени Гуун-ува. Представляя хану двух своих сыновей, Мухали и Бугу, он сказал:

— Да будут они рабами у порога твоего. Если отстанут от порога твоего, пусть перережут им подколенники. Пусть будут они собственными твоими рабами у порога твоего. Если нерадиво отлучатся от порога твоего, выбрось их вон, вырвав печень.