Сергей Кабанов - На дальних подступах

Отовсюду на КП поступали донесения о финских шлюпках и катерах с войсками, снующих севернее Хорсена, Противник спешно перебрасывал подкрепления на соседние острова, особенно на сравнительно крупный Гунхольм. Наши истребители уже не раз вылетали в тот район, штурмовали финские шлюпки и катера в заливе, топили их, эмбеэры сбрасывали на острова противника бомбы, финны открывали по нашим самолетам довольно организованный огонь из всех видов стрелкового оружия. С минуты на минуту мы ждали ответных действий, всю ночь на 11 июля и всю первую половину дня гарнизон базы ждал нападения.

В 14 часов 29 минут командующий флотом и начальник тыла на тех же торпедных катерах ушли с Ханко. Мы отправили с ними в Таллин и пленных, взятых в бою за острова. С каким сожалением я провожал уходящие маленькие корабли, так нам необходимые. Эх, оставить бы у нас хоть один из них…

Но надо, довольствуясь тем, что есть, выполнять новую задачу, поставленную командующим. Не в наступление переходить, такого приказа не было. Всю оборону надо сделать активной. Не ждать удара, мы должны сами наносить удары, используя все свои боевые средства.

Где, на каком участке прежде всего?

На перешейке, где еще не определены силы врага в его тактической глубине, надо добывать языков, документы, вести разведку, поддерживать снайперскую войну.

Активизироваться надо на островах, где фланги базы открыты и уязвимы. Сама обстановка подсказывала, упреждая атаки противника, наносить удары.

Пятерка наших истребителей, посланная 11 июля для штурмовки переправляемых на Гунхольм подкреплений, потопила девять больших лодок с солдатами.

Финны усилили артиллерийский обстрел города, аэродрома и только что занятых нами островов. В ночь на 12 июля они открыли огонь из орудий крупного калибра по батареям 29-го дивизиона, которые 10 июля удачно поддержали высадку гранинского десантного отряда.

За день до этого воздушная разведка обнаружила в районе острова Борге оба финских броненосца в охранении восьми катеров. Значит, заняв новую позицию в шхерах на северо-западе, броненосцы бьют теперь по нашим береговым батареям. Безрезультатно пока, но бьют.

Одновременно с этим противник высадился на Старкерне, выбил с него наше боевое охранение и снова ворвался на Хорсен. Отряд Гранина контратакой сбросил врага с Хорсена, но на Старкерне он удержался. Гранин вызвал огонь батарей своего дивизиона и с его помощью все же очистил Старкерн. Невелик этот клочок земли в шхерах, но для надежной защиты Хорсена он нам необходим, отдавать его нельзя. А удержать, не продвигаясь вперед, на другие соседние островки, трудно. Ведь первая группа противника, неожиданно ночью напавшая на боевое охранение Старкерна, прошла к острову под водой, там и плыть-то всего метров двадцать. Полуголые, с ножами в руках, нападающие вступили врукопашную, а в это время на островок высадилась и вторая группа. Уже после боя гранинцы нашли на Старкерне одиннадцать нагих трупов. Таковы особенности войны в шхерах, где острова расположены тесно — один к другому.

Конечно, и ночной огонь броненосцев, и попытка отбить острова на северо-западе взаимосвязаны. Скорее всего, огнем с моря по гангутским батареям противник намерен был отвлечь наше внимание от того, что происходит на Хорсене, еще не разгадав, что мы придаем этому направлению новое значение, как активному участку фронта.

Днем финны снова повторили последовательный обстрел города и всего полуострова сначала зажигательными, а потом, по вспыхнувшим пожарам, фугасными снарядами, отвлекая наши силы на борьбу с огнем.

Сам город был уже полуразрушен и почти пуст. Скоро и мы со штабом выберемся из него на новый командный пункт. Политотдел, типография, редакция газеты перешли в подвал штабного здания, там, где у финнов был полицейский участок.

На аэродроме начали строить блиндаж для летчиков и командный пункт. Чтобы форсировать это строительство, я приказал железнодорожникам дать на аэродром из своего богатого запаса шесть сотен шпал и какое-то количество рельсов для перекрытий.

14 июля противник снова захватил Старкерн. Это случилось в полночь. Гранин, не теряя времени, нанес ответный удар, разгромил врага; ночью, благо ночи еще стояли светлые, поднялись истребители и полетели на помощь Гранину. Маннергеймовцев с острова не выпустили: ни одна шлюпка не ушла, пять вражеских шлюпок с солдатами были расстреляны с воздуха и пулеметным огнем с берега.

Но пока мы только оборонялись, хотя и этим наносили врагу серьезный урон. Командующий же требовал от нас более активных действий. Да и не только командующий, весь ход военных событий побуждал нас к этому. Хоть и небольшие, но все же успехи на островах подняли боевой дух гарнизона, живущего уже почти месяц под огнем и в огне. Мы повсеместно чувствовали небывалую жажду воевать, помочь отсюда, издалека, Родине, отвлечь удары на себя.

После обстрела батареи Брагина броненосцем на мыс Уддскатан поехал бригадный комиссар Арсений Львович Расскин. Артиллерийские наблюдатели показали ему остров Моргонланд, где еще 25 июня батарея сокрушила железобетонную наблюдательную вышку и взорвала какой-то склад. Тогда остров опустел. Теперь в шестиметровый дальномер отлично видно было, что на Моргонланде возобновилась жизнь. Батарейцы заметили там в последние дни каких-то людей, движение, очевидно, противник восстановил на острове наблюдательный пост, позволявший ему просматривать и остров Руссарэ, и позиции брагинской батареи, и порт, и город, и, конечно, корректировать оттуда огонь броненосцев, скрывающихся в шхерах.

Расскин вернулся с мыса Уддскатан возбужденный. Батарейцы сумели доказать ему опасность такого соседства, и он настоял на высадке десантной группы на Моргонланд для уничтожения поста.

Я согласился. Приказал выделить для этой цели два катера МО и взвод краснофлотцев из резерва. Командиром назначили лейтенанта Шайгаша, комиссаром — политрука Роговца, оба пограничники. Больших сил мы выделить не могли, кроме того, остров находился в зоне огня наших береговых батарей и в случае нужды они в короткий срок уничтожат на нем все живое.

Арсений Расскин — он погиб в сорок втором году, уже на посту начальника политического управления Черноморского флота, — был очень молод и полностью сохранил комсомольский задор и неиссякаемую энергию южанина, вожака молодежи в Керчи. Когда-то он служил матросом на подводных лодках Тихоокеанского флота, ходил в дальние шлюпочные походы, в дни финской войны был комиссаром эскадры на Балтике. Как политический работник он был подготовлен хорошо, все время рвался в бой, как я ему ни доказывал, что нет нужды ему участвовать в схватке с врагом лично, его место, как одного из руководителей обороны, иное. Ничего не помогало. И на этот раз Арсений Львович решил сам возглавить десантный отряд и высадиться с ним на Моргонланд.