Эдуард Малофеев - Футбол! Вправо, влево и в ворота!

В перерыве Валентин Гранаткин вдруг говорит мне: «Молодой, — так меня в команде звали и футболисты и тренеры, — ты смотри! Если будет неудача, мы с тебя спросим! Ты помнишь, что в Центральном комитете партии говорили, как игроки должны себя вести?! Не вздумай на провокации поддаваться, ты же им поможешь». Я, если честно, задрожал как осиновый лист. Как же я могу подвести команду, всю страну? К счастью, решающий гол во втором тайме забил именно я с паса Игоря Численко после его прохода по флангу, а сборная СССР, выиграв со счетом 1:0, стала победительницей отборочной группы. И на банкете в полпредстве — советского посольства тогда в Греции не было — я стал героем дня. Вот так в футболе бывает…

И еще хочу сказать хоть несколько теплых слов о Валентине Гранаткине. Пожалуй, он был последним руководителем федерации футбола, при котором «спорт номер один» в нашей стране оставался чистым. Невозможно было представить Гранаткина идущим на компромисс с собственной совестью, настолько фундаментальной личностью он был. Глыба. Кремень. Может, и тогда кто-то с кем-то втихаря о каких-то уступках договаривался, может, и на судей сверху давление оказывали? Но в то время очки еще перед стартом чемпионата никто не считал, и заслуга в этом Валентина Гранаткина огромна.

А в конце того сезона мне присвоили звание Заслуженного мастера спорта. Решающий гол в Греции этому поспособствовал. Точнее, мне давно говорили, что собираются звание присваивать, но, знаете, порой ход бумаги на столе у чиновника надо чем-то подтолкнуть. Думаю, что афинским мячом и «подтолкнулось» мое звание. Мне было приятно стать «зэмээсом», но особенно приятно было то, что в одном приказе со мной это звание было присвоено и Эдику Стрельцову. Как сейчас помню, открываю «Футбол», а там на странице рядом мое фото и Стрельцова и рассказ о нас.

Увы, финал европейского первенства в следующем 1968 году обернулся для нашей сборной четвертым местом. И все решила монета, подброшенная в неаполитанский воздух арбитром после нулевой ничьей в полуфинале с итальянцами. Уж сколько написано о том, как вся наша сборная кричала своему капитану Алику Шестерневу: «Выбирай орла!» Но первым «орла» выкрикнул Факкетти, и в финал вышли хозяева турнира. Жаль, что в то время еще не били послематчевые пенальти — может быть, мы и сумели победить…

Радостным же событием 1968 года стало вручение мне лично первым секретарем ЦК компартии Белоруссии Петром Мироновичем Машеровым ключей от трехкомнатной квартиры в центре Минска. А вот закончился тот год двумя детективно-приключенческими историями.

От подъезда совминовского дома, в который я переехал, у меня угнали машину. Дня за два до происшествия я почувствовал, что за мной кто-то следит, наблюдает. Но вечером поленился отогнать «Волгу» в гараж в двадцати метрах от подъезда. Утром собрались мы с семьей поехать за город, а машины-то и нет…

Звоню в милицию. Примечательно, что тогда начальником уголовного розыска был бывший футболист Николай Чергинец, не только спортсмен и милиционер, но известный в Белоруссии писатель, автор популярных книг. Через два дня мою машину обнаружили на окраине Витебска. Когда мы приехали туда, то обнаружили, что украден только красивый чехол с руля и заграничные мелкие сувениры, которые у меня всегда в машине лежали, — в основном шариковые ручки. Милиция решила, что моя «Волга» срочно понадобилась кому-то для перевозки краденого. Чергинец мне, конечно, внушение сделал — подбросил я милиции работенку из-за своей лени!

А уже в декабре я как всегда собрался в Коломну, к родителям. Помню, много подарков вез: маме, отцу, родственникам, друзьям. Но меня подвел гололед — не доезжая Смоленска, машина перевернулась. Хорошо еще, что не на встречную полосу она этот кувырок совершила, а то попали бы мы с женой под здоровенный тягач. Но Бог нас хранил, и даже медицинская помощь нам не потребовалась. В общем, добрался я до правления ближайшего совхоза, встретился с секретарем парторганизации. Так, мол, и так, объясняю ему, я футболист Малофеев, попал в беду, прошу помощи. А он серьезно на меня посмотрел и ответил:

— Малофеев, говоришь? Предъяви документы!

К счастью, тут в правление подъехал председатель, заядлый болельщик.

— Эдуард! — закричал он. — Никаких разговоров! Все сделаем в лучшем виде!

Позвонили мы в Минск, в Министерство внутренних дел. Оттуда, видать, последовала команда в ближайшую к нам Оршу. Председатель тем временем накрыл стол.

— Надо снять стресс, — говорит. — А я как раз свинью зарезал.

Сидим мы за столом, и тут в комнату входит майор милиции:

— Здравия желаю! Кто товарищ Малофеев?

— Я, — отвечаю, — Малофеев.

— Товарищ Малофеев, товарищ министр просил узнать, как ваши ноги?

— Ничего, — говорю. — Все в порядке. Ноги целы.

— Разрешите доложить товарищу министру, что с ногами у вас порядок?

Потом мою «Волгу» погрузили на машину, отвезли в Минск, и она, моя «двадцать первая», после ремонта в совминовском гараже стала как новенькая. В Коломну я зимой шестьдесят восьмого поездом добирался.

Вы, наверное, помните о трудовом напутствии, которое дал мне отец: «Футбол, конечно, поможет тебе, Эдик, устроиться в жизни, но необходимо иметь специальность». Поэтому еще в 1963 году, окончив техникум, я поступил на машиностроительный факультет заочного отделения политехнического института и учился в политехе серьезно. Естественно, основная нагрузка выпадала на зимнюю сессию, когда приходилось «подчищать» запущенное летом во время футбольного сезона.

Но к концу 1968-го года я стал задумываться о тренерской работе. Я ведь накопил богатую информацию, требующую профессионального анализа. Не знаю зачем и почему, но с моей первой тренировки в составе сборной СССР я вел конспекты. Все записи упражнений и наставлений Константина Ивановича Бескова, Николая Петровича Морозова и Михаила Иосифовича Якушина сохранились у меня до сих пор. А тогда, в конце шестидесятых, я почувствовал, что полученные теоретические знания и практические советы великих специалистов не могут быть мной осмыслены без специального образования. На пятом курсе политехнического института, за год до диплома, я резко поменял учебные планы и, досдав ряд экзаменов, поступил на второй курс Минского института физической культуры.

Как ни странно, но этому поспособствовало… воспитание. Во время тренировок у меня не раз и не два возникали вопросы к тренерам, но я стеснялся подойти к ним и выяснить, почему они заставляют нас выполнять те или иные упражнения в конкретных объемах, какую цель ставят, меняя тренировочные нагрузки. Тем более, что ответы мне требовались аргументированные. «А вдруг, — думал я, — тренер решит, что я сомневаюсь в его профессионализме?! А может, он заподозрит меня в неисполнительности?» В то время «высовываться» подобным образом было не принято. Теперь я понимаю, некоторые из тренеров вряд ли могли бы удовлетворить мою любознательность… С другой стороны, когда ты активно тренируешься и играешь, о тренерском деле все-таки «плотно» не думаешь.