Эдуард Малофеев - Футбол! Вправо, влево и в ворота!

Вспоминаю, как Леонард Адамов рассказывал мне о четкой работе, организованной в клубе, а я отвечал:

— Лера, можно лучше! Намного лучше!

Он удивлялся:

— А как лучше-то, Василич!

Я же ему обещал:

— Ну потом посмотришь. Дай Бог, закончу школу, мы вместе с тобой поработаем. Тогда и увидишь!

Увы, поработать нам вместе не удалось. Лера трагически погиб примерно за месяц до защиты мной диплома. Это событие глубоко ранило мою душу. Леонард был мне настоящим другом, настоящим футболистом. Мы ведь вместе перешли в Минск из московского «Спартака», были знакомы долгое время, я хорошо знал его родителей. На одного друга стало меньше у меня в этой жизни. Переживал я еще из-за того, что недели за две до гибели Лера звонил в Минске моей супруге, хотел связаться со мной. Но не поставил вопрос ребром, и жена не позвонила мне в Москву. Может, наша встреча все изменила бы в судьбе Леонарда? Я даже покаялся в церкви, но священник объяснил мне, что это уже Божья воля. Что ж, пусть так, но мне от этого не легче.

А тогда, перед завершением практики в «Динамо», Базилевич и его помощники, сватали меня на должность начальника команды по окончании ВШТ. Второй раз меня на эту работу приглашали! Почему? Может, хотели мои связи, мой авторитет для дела использовать? Но Господь вел меня по своей дороге, и я отказался от реальных денег и перспектив. Теперь я только радуюсь тому, что тогда не поддался на уговоры, не свернул на боковую тропинку, ведь мечтал я о самостоятельной работе.

Итак, приближалась защита диплома. Моя работа была посвящена качествам, необходимым форварду; к ее написанию мой научный руководитель Михаил Семенович Бриль и я сам подошли очень требовательно. А потому исследование получилось на уровне кандидатской диссертации, это уже не мое мнение, а достаточно высокой комиссии. Я протестировал по различным методикам всю сборную страны, практически все клубы высшей лиги.

Вспоминаю, как мы сдавали государственные экзамены, как волновались. Не обошлось без казусов. Один молодой тренер так разволновался, что долго не мог выдавить из себя перед экзаменационной комиссией ни слова. Хотя чему тут удивляться, комиссия-то была какая: председатель спорткомитета СССР, патриархи тренерского цеха страны, высокие начальники из Федерации футбола. Но члены комиссии поняли причину такого волнения и по-доброму предложили: «Ничего страшного. Идите, погуляйте немного в коридоре, успокойтесь». И человек по возвращении хорошо справился со всеми экзаменационными вопросами.

Я об этом потому вспоминаю, что еще раз хочу сказать: отношение к нашему образованию не было формальным, преподаватели были заинтересованы в том, чтобы мы получили качественные знания. Не зря ведь нас приглашали на заседания тренерского совета Федерации футбола, где присутствовали такие мэтры, как Бесков, Якушин, Качалин, Маслов. Обсуждался календарь чемпионата, проблемы тренерского и судейского корпуса, решения, направляемые в ФИФА. На заседаниях Совета мы были желанными гостями, слушали, учились аргументированно, взвешенно и спокойно отстаивать свою точку зрения, идти, если надо, на разумные компромиссы, не бояться доказывать свою правоту людям, облеченным властью в масштабах страны. Это была учеба, которую бескорыстно давал нам высший свет советского футбола.

А потом я первым на курсе защитил дипломную работу, защитил ее на отлично. И мне приятно, что моя тяга к знаниям была отмечена тем, что мне выдали диплом № 1 об окончании Высшей школы тренеров.

Да, о Школе я могу вспоминать и вспоминать, рассказывать долго. Но завершить воспоминания о тех годах мне хочется вот каким рассуждением. В ВШТ я очно учился два года, то есть на два сезона я был оторван от проблем клуба и получил возможность посмотреть на футбол со стороны, оценить судейство, действия игроков беспристрастно. Два года очного обучения — немалый срок, чтобы все изучить, понять, взвесить. Заочная учеба тоже дело хорошее, но продуктивнее быть оторванным от ежедневных проблем внутреннего чемпионата. Каждый тренер обязан выходить из ВШТ со своим пониманием учебно-тренировочного процесса и педагогическим багажом. Педагогика — такой багаж… Тащишь, тащишь его, а бросить нельзя — каждая мелочь может пригодиться. А еще можно ее, педагогику, сравнить с работой фокусника. Вот он делает вроде бы ненужные движения, отвлекает ваше внимание на свою шляпу, а потом, бац — и достает из рукава двух голубей, трех кроликов и шесть букетов цветов!

И еще. Хорошо бы понять тренерам, что, идя каждый раз на работу, они идут в школу. Потому что каждая тренировка должна ставить перед ними новые проблемы. Но и с тренировки тренеры должны возвращаться как из школы — обогатившись сделанным, увиденным, прочувствованным.

Из Высшей школы тренеров я вышел со своими принципами игры — и морально-нравственными, и технико-тактическими. Я крепче встал на ноги как тренер и начал творить. Хотя некоторые считали, что не творить, а чудить, потому что им, так считающим, были непонятны и многие вопросы тактики, и то, как нужно готовить игроков к матчу психологически, и многое другое.

Защитив диплом в Высшей школе тренеров и вторично отказавшись от должности начальника команды в минском «Динамо», я вернулся туда, откуда ушел, — в «Динамо» брестское. Вернулся главным тренером, понимающим, что творческий поиск нельзя прекращать ни на минуту, что учебно-тренировочный процесс можно совершенствовать до бесконечности, что следует работать во взаимодействии с тренерами из других видов спорта. По возвращении в Брест мне было присвоено очередное звание, я стал майором внутренних войск. Так я опроверг слова из песни Владимира Высоцкого: «Капитан, никогда ты не станешь майором!» Я стал. Да еще успел побыть между «капитаном» и «майором» два года гражданским человеком.

В брестское «Динамо» я пришел с твердым убеждением, что в футболе — настоящем футболе — мелочей не бывает. Попав с корабля на бал, я столкнулся с реальными проблемами. Команда готовилась к предстоящему сезону, и я считал, что присутствие на базе посторонних недопустимо. А посторонними оказались люди из местного динамовского руководства, которые любили по выходным вырваться из городской суеты, попариться в бане на базе. В первый же такой выходной я заявил: «Когда команда тренируется, на базе нет места никакому веселью». Заявил и вскоре почувствовал, что отношение ко мне местного руководства «Динамо» стало негативным.

Однажды, когда я приехал в Брест из Минска, на вокзале меня никто не встретил, квартира была еще не готова, а заказать для меня гостиницу никто не удосужился. Пришлось ночевать на вокзале, что было не столько неуютно, сколько до боли обидно. Я ведь старался все свои силы отдать делу, подчинить все командным интересам, а тут такое! Но я был молод и из этой обиды вынес только одно: надо крепче закусить удила и работать, работать, работать — не обращая внимания на отношение ко мне руководства.