В. Балязин - Герои 1812 года

21 августа главнокомандующий предписал Коновницыну удержаться при селе Полянинове хотя бы четыре часа. В рапорте Багратиону за этот день читаем: «Часть ариергарда с пехотою заняла позицию, хотя не довольно выгодную, при селе Полянинове, но будет держаться сколько можно. Другая часть отойдет за 3 или 4 версты и займет там другую позицию. Ежели с 1-й позиции буду сбит, перейду на вторую и стану там держаться до самой крайности…»

Жесточайшее сражение было также 23 августа у Гриднева, в пятнадцати верстах от Бородина. Вот что говорится об этом в рапорте Багратиону:

«Имею честь вашему сиятельству донести, что сего числа неприятель атаковал передовые посты ариергарда в 9 часов. Казаки, ведя перестрелку, приближались к своим резервам, и по мере их отступления сражение час от часу становилось жесточее. Неприятель в числе 60-ти ескадронов с 18-ю орудиями и двумя большими колоннами пехоты шел на центр; гораздо в превосходном числе обходил правой фланг. Не желая завязать серьезного дела, кавалерия наша, под прикрытием огня артиллерии, медленно отступала; неприятель два раза бросался в атаку, но был кавалериею остановлен. В продолжение самого сильного действия с фронта, когда артиллерия наша переходила с одной высоты на другую, вредила неприятелю, правой наш фланг был совсем обойден и казаки потеснены были к селению Гридневу. Тут располагалась пехота и высоты заняты были артиллериею. Огонь, которой остановил приближение неприятеля, наносил самый сильной вред колоннам. В продолжение сей канонады кавалерия наша отступала в порядке и вновь построена на высотах, тогда открылся огонь, жесточая, с обеих сторон. Несмотря на все усилия неприятеля овладеть нашею позициею, он был остановлен с большим пожертвованием. К концу дела кавалерия наша заняла снова позицию у деревни Валуева. И артиллерия снова с удачею действовала так, что неприятель не смел идти далее… В продолжение 10-ти часов сражения мы уступили неприятелю не более 9 верст, останавливаясь в пяти позициях… Неприятель в самых больших силах стоит от меня в 2-х верстах…»

Конный корпус Уварова, который бросил на подкрепление арьергарда главнокомандующий, уже не мог круто изменить обстановку в нашу пользу, армии предельно сблизились, и сражение уже нельзя было отменить. 24 августа было последним днем арьергардных боев перед Бородинским сражением. В двух верстах от Бородина, там, где равнины прерываются низиной, в виду обеих армий, Изюмским гусарским полком под командовании Дорохова и казаками, были начисто изрублены три эскадрона его лучшей кавалерии и взят в плен адъютант Нея. Французы такого не стерпели и навалились всей конницей Мюрата. Коновницын отступил. Арьергард вынужденно вывел французов на наш левый фланг, прикрывавшийся Шевардинским редутом, который и был немедленно атакован французами и, невзирая на огромные потери, после трехкратного перехода из рук в руки был нами потерян. Это была прелюдия Бородинского сражения, закончившаяся не в нашу пользу. Еще до начала сражения мы лишились центрального узла обороны нашего левого фланга и отошли к деревне Семеновской, где со всей возможной скоростью возводились полевые укрепления — флеши, позже получившие название Багратионовых. Арьергард, слившись с армией, перестал существовать.

И вот Бородино! Пришло время «поставить груди». Сам Петр Петрович писал об этом дне так: «…26 весьма рано переведен с дивизией к Багратиону к деревне Семеновской, перед коею высоты, нами занимаемые, были неприятелем взяты. Я рассудил их взять. Моя дивизия за мною последовала, и я с нею очутился на высотах и занял прежние наши укрепления…»

Что же произошло? Багратион, видя, что против его армии намерены действовать собственно основные вражеские силы, потребовал от главнокомандующего подкреплений и своей волей перевел к себе дивизию Коновницына, бывшую в составе корпуса Тучкова, прикрывавшего Старую Смоленскую дорогу, и срочно употребил из резерва 2-ю гренадерскую дивизию. В это время французы, скопившись в огромном количестве на небольшом пространстве, отчаянно кинулись на батареи и во второй раз захватили их. Тут-то Петр Петрович и подоспел со своей дивизией. Все орудия наши снова были отбиты и в исправном состоянии, все поле между батареями и лесом, где враги скапливались перед атакой, было усеяно их трупами. Тогда французы сосредоточили против флешей четыреста орудий — больше двух третей всей своей артиллерии, густые колонны пехоты и конница бросились на укрепления. Видя невозможность остановить их огнем и трех сотен своих пушек, собранных к тому времени на нашем левом фланге, Багратион все колонны двинул в штыки. Произошла «небывалая» в истории рукопашная, в которой не смогли устоять французы, но тут был ранен Багратион. Он силился утаить свое ранение от войск, но сильное кровотечение выдало его. Изнемогая от раны, он передал командование Коновницыну и был увезен с поля боя.

Багратион, бесспорно, был для солдат самым любимым и самым авторитетным нашим военачальником, поэтому его потеря была невосполнима. И если бы до прибытия Дохтурова Коновницын не вступил бы в командование второй армией, то неизвестно, чем бы все кончилось. Невзирая на мужественную защиту флешей, ряды русских были так расстроены, что Коновницын вынужден был приказать отойти к деревне Семеновской и занять высоты, над нею господствовавшие, причем «с невероятной скоростью успел» устроить там сильные батареи и «тем остановить» дальнейшее наступление французов. Вот когда выручила его особенная любовь к артиллерии; уроки, полученные в Финляндии, когда самолично занимался установкой батарей и руководил их огнем, не пропали даром. Дохтуров, прибывший на место Багратиона, полностью одобрил его распоряжения.

Французы, видя наши перемещения, хотели этим воспользоваться и стремительным ударом мюратовской конницы отрезать Дохтурова от войск на Старой Смоленской дороге. Конные корпуса Нансути и Латур-Мобура, после основательной артиллерийской подготовки, вырвавшей немало людей из гвардейских полков, стоявших под шквальным огнем неподвижно, невзирая на губительный фронтальный огонь русских батарей, наносивших им самый ощутительный урон, стройно приближались к невидимой черте, с которой начиналась атака. Вот они уже рванулись вперед и понеслись во весь опор прямо на каре гвардейских Измайловского и Литовского полков. Гвардейцы, для которых эта атака была в общем-то передышкой, поскольку губительный обстрел прекращался, спокойно подпустили их и в упор дали залп. Конница, теряя раненых и убитых, понеслась вспять. Сменивших ее французских конных гренадер постигла та же участь. Третья атака Мюрата оказалась такой же безуспешной. Наступление Наполеона захлебнулось.