Ольга Скороходова - Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир

— Надя, кто это курит?

— Льова, вiн ще тут сiдить.

— А как же я буду раздеваться при нём?

Этот вопрос очень удивил Надю.

— Хiба тобi соромно, щё Льова тут.

— Ну, а как же. Он ведь для меня чужой человек.

— Чёму чужий? Вiн мiй жених.

Я улыбнулась наивности Нади.

— Пойми, Надя, что это не совсем удобно…

— Добре, Льова пiшов у сiни I зачинив двiри. Раздягайся…

Одним тёплым вечером мы с Надей пошли на леваду. На леваде была густая и высокая трава, мы сели там. Кроме запаха разных трав я чувствовала ещё запах реки.

— Надя разве наша левада недалеко от реки ?

— Дуже близько, — отвечала Надя и через паузу добавляла, смеясь:

— Так близько, что и жаба доскаче…

Мы легли на траву и молчали. Надя заговорила первая:

— Сьогоднi Льова не прийде. Як би вiн був з нами…

— А я хочу, чтобы меня комары не кусали, я ими так искусана, что больше и нельзя.

— Iх тут дуже богато.

— Да, я это чувствую. Их здесь так много потому, что близко река.

— Зараз я тобi нарву цвiтiв i пiдемо до дому. Може, Нюра прийшла.

Через минуту Надя вернулась и бросила мне в руки росистый букет. Прежде чем я осмотрела цветы, я уже по запаху узнала, что это чернобривцы.

— Спасибо, Надя, я как раз люблю эти цветы.

В нерабочий день почти с самого утра молодёжь начала гулять по улицам. После обеда к нам зашла Нюра. Она была одета празднично: в длинной шерстяной юбке и в пышной блузке. Так же оделась и Надя (они сшили себе одинаковые платья). Их наряды мне не нравились, но сами они говорили, что так «дуже гарно».

— Одягайся i пiдемо на комсомольскi збори, — сказала Надя.

Нюра и Надя были комсомолки.

Я надела свое розовое платье, в котором пояс завязывался бантом. Надя в свою очередь вмешалась в мой «туалет». Она взяла пояс и завязала его таким пышным бантом, что платье раздувалось, а бант походил на большую уродливую бабочку. Это мне не нравилось, а Надя была очень довольна.

На собрание мы пошли в школу. Когда мы прибыли, там уже было сильно накурено и пахло семечками.

Нюра и Надя передавали мне то, что обсуждали на собрании. На комсомольском собрании я была впервые, поэтому слушала девочек с интересом, несмотря на то что от духоты и табачного дыма у меня начинала болеть голова. Когда собрание окончилось, мы вышли на улицу…

В разговоре с Нюрой я ей, между прочим, сказала, что ее руки похожи на руки Левы. Это очень удивило обеих девушек.

— Як же ти це побачила? — спросила Нюра.

— Глазами я этого не видела, а руками чувствую.

Девушки были чрезвычайно заинтересованы. Они остановились на улице и предложили мне осмотреть их лица.

— Ти скажи, чи похожа я на Надю? — сказала Нюра.

Я поочередно осмотрела их лица и ответила:

— Нет, совершенно не похожи друг на друга. У тебя, Нюра, лицо круглое, как арбуз, а нос как картофель. У Нади лицо продолговатое и меньше, а нос прямой и тонкий.

— А хто тобi бiльше подобаветься? — спросила Нюра.

— Мне больше нравится лицо Нади.

— Це тому, що вона твоя сестра.

— Нет, не поэтому, а потому, что я люблю лица с тонкими чертами. У тебя же как раз крупные черты лица.

— А теперь подивись на наша фiгури.

Я осмотрела их фигуры.

— У кого краще? — снова спросила Нюра.

— У Нади изящнее фигура, только это платье ее портит.

В этот день вечером я должна была уезжать в Херсон. Когда зашло солнце, мы пошли домой собираться в дорогу. Ночью должен был подойти пароход, который шел в Херсон, но к реке мы пошли часов в 11 вечера.

Прощаясь со мной, тетя Феня начала опять плакать. Вообще семья Нади прощалась со мной тепло и сердечно, приглашали ещё приезжать. Надя взяла с собой свою неизменную корзину, которая снова с нами отправлялась в Херсон. На улице нас встретила целая гурьба девушек и парней. Все прощались со мной. Часть молодежи отделилась от общей группы и пошла провожать нас на берег. Нюра, которая шла рядом со мной, рассказывала мне:

— Попереду iдуть хлопцi с гармонiе ю и спiвають песнi. Зараз якась жiнка питае: «Що це таке?», а хлопцi кажуть: «Це свайба». Жiнка знову питае: «А де ж наша невiста?» Один хлопець показав на тебе i каже: «Ось невiста». Усi смiються…

На берегу мы сели на траву. Некоторые стали просить меня прочитать им что-нибудь на прощание. Я прочитала отрывок из «Катерины» Шевченко. Кое-кто ушел в село, а несколько парней и девушек (в том числе и Нюра) сидели с нами до тех пор, пока не подъехала за нами лодка.

Ночь была холодная, и мы не остались на палубе. Всю дорогу я то засыпала, то вновь просыпалась от различных толчков. Утром, когда взошло солнце, мы были уже в Херсоне.

Во дворе нам сказала соседка, что у меня дома никого нет: Галя, Лиля и дети уехали к Анне Андреевне на курорт, папа на службе, а Клава куда-то ушла.

— Я пiду на базар купити що-небудь, а ти посидь тут; може, Клава скоро прийде, — сказала Надя.

Я села на крыльцо, где Надя поставила свою корзину. Через некоторое время я почувствовала по шагам, что кто-то поднимается на крыльцо. Чья-то рука взяла меня порывисто за руку. Я не узнала, кто это. Тогда подошедшая ко мне женщина написала на моей руке: «Это я, Паня». Я удивленно переспросила:

— Паня? — и тут только вспомнила, что Паня — сестра Анны Андреевны. Я ее знала, но тогда почему-то забыла о ней.

Меня ужасно томила жажда, а наша квартира была заперта. Я сказала Пане, что хочу воды. Паня попросила воды у нашей соседки. Соседка позвала меня в комнату, но, когда я входила в дверь, чьи-то руки сзади взяли меня за плечи. Я повернулась и узнала Клаву.

Куда ты идешь? Спросила она. Я хочу воды.

— Идем домой.

— Когда Клава писала на моей руке, у нее были такие движения, словно она чему-то радовалась. Я это заметила сразу, но не думала, чтобы она была рада моему возвращению, ибо у меня было такое впечатление, что Клава вообще не считает меня за сестру и даже смотрит недоброжелательно на мое присутствие в семье. Через несколько дней я уехала в Харьков.

Мне как слепоглухой, конечно, не приходится слышать голоса окружающих меня людей или видеть их лица; я постоянно вижу только их руки; поэтому, чтобы иметь более или менее точное Представление о том или ином человеке, мне приходится изучать малейшие подробности движений его рук.

Мне кажется, что руки человека могут быть не менее выразительными, чем голос и глаза. Ведь, если человек сердится, недоеден, доволен, устал, рад и т.д., его голос и глаза ясно выражают все эти чувства. Но не только в голосе и во всем выражении лица отражаются различные эмоции человека, они выражаются с не меньшей ясностью и во всех движениях его рук и даже в походке.

Так, например, когда ко мне подходит Л. И. и пожимает мне руку, я уже по одному этому пожатию узнаю, в каком она настроении или какое у нее самочувствие. Если Л. И. пожимает мне руку порывисто, но в то же время со спокойной мягкостью, я чувствую, что у нее хорошее настроение, что она чем-то довольна. Если же она пожимает мою руку хотя и порывисто, но с дрожью в руке и без всякого чувства, я догадываюсь, что Л. И. очень расстроена, у нее дрожат руки, а когда она говорит со мной дактилологией, то ее пальцы с трудом складываются в буквы.