Ольга Скороходова - Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир

Мария Николаевна рассказывала о том, как было красиво во время салюта Победы 9 Мая. Она говорила о синем чистом небе, бледно-голубых лучах прожекторов и разноцветных огнях ракет. Но поскольку это были только зрительные образы, я, к сожалению, ничего не могла представить. Заметив, что ее рассказ не производит на меня желаемого впечатления, она прибегнула к помощи более «наглядного» изображения. Жестами она изобразила небо в виде купола над землей, затем подняла вверх руки с растопыренными пальцами, долженствовавшими изображать лучи прожекторов, и начертила в воздухе большой круг.

— Представляете? Вот это купол неба, а кругом — лучи, лучи…

Конечно, я не могла представить цвет неба и кругом «лучи, лучи», но приблизительно представила, мысленно начертив линию круга над головой и в поле этого круга длинные стрелы лучей прожекторов (такими почему-то мне представляются всякие лучи). Мысленно увеличивая их в длину, я могла представить их бесконечно длинными, пронзающими воздух на неизмеримой высоте. Грохот же салюта я могла представить себе только по вибрациям воздуха, если бы держала руки на вибрирующем предмете.

Когда я начала читать книги, то находила в них столько непонятных слов, что не успевала спрашивать у своих педагогов о значении того или иного слова. О некоторых словах я догадывалась по знакомой мне фразе, к другим просто привыкла и со временем научилась их правильно употреблять.

Некоторые слова казались мне очень понятными, я была уверена, что правильно ими пользуюсь, но на деле оказывалось, что я ошибалась: представляя себе «образ» слова, я тем не менее не представляла тот предмет, который оно обозначает, или же представляла себе предмет совершенно ошибочно.

Так случилось со словом «кулисы».

Впервые я прочитала это слово в «Евгении Онегине»: «Почетный гражданин кулис», а позже и в других книгах встречала фразы: «Ушел за кулисы», «Находились за кулисами» и т.п.

Я думала, что это не что иное, как отгороженная от зрителей задняя часть сцены, т.е. просто высокая перегородка, причем у моих «кулис» были две двери, а на стене между ними были повешены декорации. Я так привыкла к своим «кулисам», что когда, читая «Мою жизнь в искусстве» К. С. Станиславского, узнала истинный смысл этого слова, то была крайне изумлена.

Станиславский, описывая постановку «Снегурочки» А. Н. Островского, рассказывает о том, как актеры по собственной инициативе делали кулисы: сооружали горки, мастерили кусты, деревья и т.д.

Так вот каковы настоящие кулисы! Это немного сбило меня с толку; в первое время у меня возникло раздвоенное представление о кулисах (или «две пары» кулис) — кулисы Станиславского и мои собственные «кулисы».

Сознаюсь чистосердечно: мои «кулисы» мне больше нравились, потому что я к ним привыкла, создала в своем воображении это представление, носила его в своей памяти годами, как нечто реальное. Конечно, кулисы Станиславского в «Снегурочке» значительно интереснее и правдоподобнее, чем мои «кулисы». Но для того чтобы представить себе описанные Станиславским кулисы, необходимо было ломать привычное представление и создавать новые образы, стараясь представить их такими, каковы они есть в действительности. Впрочем, через некоторое время я уже могла вызвать в своем воображении представление о настоящих кулисах.

Подлинно художественное и правдивое описание в книгах людей, предметов, животных, природы и т.д. нередко дает мне возможность представлять многие явления, происходящие в окружающей меня жизни, по-своему представлять океаны, горы, дремучие леса, пустыни.

Очень давно я прочитала книжку, название которой не сохранилось в моей памяти, но ее общее содержание я помню и теперь. Мне ясно представляется и та обстановка, в которой я читала эту книжку.

Помню, что в первой части этой книжки описывались тропические девственные леса, где лианы своими мощными объятиями душили деревья. Читая о лианах, я очень хотела представить, как гибкий стебель лианы обвивается вокруг крепкого ствола дерева. Я брала тонкий шпагатик и наматывала его наискось вокруг своей руки. Но так как дело было летом, я вспомнила о диком винограде и подумала, что он может мне дать более наглядное представление о лианах. В нашем саду я осмотрела весь дикий виноград, и с тех пор мне кажется, что и форма листьев у лиан такая же, как у виноградных, только значительно больших размеров.

Помню, я очень увлекалась этой книжечкой — зачитывалась до того, что порой совершенно забывала о том, где я нахожусь.

Когда же кто-нибудь подходил и прикасался ко мне, я вскрикивала, вскакивала со стула, воображая, что ко мне подползла ядовитая змея (когда-то я осматривала чучело гадюки, но для того, чтобы представить себе, например, очковую змею или удава, я мысленно увеличивала размеры гадюки, представляя, что она двигается, тихо подползая ко мне).

Боялась я в эти минуты не только змей, но и лиан… Во второй части книжки описывались большие и маленькие подземные пещеры со сталактитами и сталагмитами.

Вначале мне очень трудно было разобраться, что такое сталактиты и сталагмиты, еще труднее было представить их, но все это было чрезвычайно увлекательно. Для того чтобы представить себе сталактиты и сталагмиты, я представляла то маленькие, то большие ледяные сосульки, мысленно ставя их на землю или «подвешивая» к потолку.

В книге описывались огромные глетчеры — целые подземные дворцы, украшенные сверкающим льдом. И несмотря на то, что слово «сверкающий» для меня чисто абстрактное понятие, в моем представлении оно тождественно чему-то очень красивому.

Почти до самозабвения увлекалась я красивым описанием и собственным представлением сталактитов и сталагмитов. В разгаре чтения (помнится, что я тогда сидела у окна в столовой) я встала со стула и начала руками осматривать окно, простенок между окнами и буфет, воображая, что нахожусь в глетчере и отыскиваю ледяные украшения.

Был чудный майский вечер. Я вышла на крыльцо, чтобы узнать, можно ли выйти с книгой и почитать на воздухе. Было так хорошо, что я немедленно вынесла книгу и уселась читать. В воздухе остро пахло молодой зеленью и вечерней свежестью.

Я читала серьезную книгу, но сосредоточиться на ней не могла: отвлекал насыщенный различными запахами легкий ветерок. Я перестала читать и задумалась. Меня охватило такое состояние, когда хочется что-то припомнить или представить, но еще не знаешь, что именно, и мучительно думаешь: «Что же это такое?» И вот сначала мне стало представляться что-то неопределенное — лишь неясные образы и отдельные слова, над которыми я думала некоторое время. Постепенно стало казаться, что моя рука прикасается к холодной поверхности большого медного колокола, — и вдруг так ясно представился весь этот колокол… Он медленно проплыл перед моим умственным взором, а на его месте появилось раскрытое окно, и у окна молчаливая женщина… «Да что же это такое?.. — недоумевала я. — Ах, да! Александр Блок!»