Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона

"Конечно, - писал Нельсон, - Готам прекраснейший человек, какого только можно встретить, но он слишком философски смотрит на вещи. Здесь нужен человек деятельный, предприимчивый, а он не выполняет этих условий. Он совершенно доволен, если месяц пройдет без всяких потерь с нашей стороны. Его ни в каком отношении нельзя сравнивать с лордом Гудом. Последний, бесспорно, замечательнейший офицер из всех мне известных. Лорд Гау обладает редким умением водить флот и им управлять, но это и все. Лорд Гуд одинаково превосходен во всех отношениях, в каких только может находиться адмирал".

До той минуты, когда Нельсон познакомился с адмиралом Джервисом, лорд Гуд был для него идеалом главнокомандующего. Поэтому он с негодованием узнал об отрешении этого адмирала. "О, жалкое Адмиралтейство!.. - писал он своему брату, - эти люди принудили лучшего офицера нашего флота оставить командование! Прежнее Адмиралтейство своим бездействием и своей беспечностью могло причинить гибель нескольким купеческим судам, а это подвергло опасности целую эскадру военных кораблей. Отсутствие лорда Гуда есть бедствие для целой нации".

Требования лорда Гуда были высказаны слишком резко, и впоследствии он сам об этом сожалел, но тем не менее, они были вполне справедливы. Эскадра, которую он передал адмиралу Готаму, действительно нуждалась во всем, и многие корабли было необходимо ввести в порт для починки. Для этой эскадры неполная победа могла быть так же гибельна, как и потерянное сражение, потому что, находясь вдали от Англии, она не имела средств заменить потерянные мачты новыми; а между тем она должна была защищать Корсику, помогать австрийцам в их операциях у Генуи, защищать английскую торговлю от множества французских корсаров, и наконец, в самом Тулоне наблюдать за сильной эскадрой и стараться ее удерживать. Сидней Смит не все сжег в этом порту. Нельсон, не очень жаловавший этого "большого говоруна", заметил, что он, кажется, опять "наделал больше шуму, чем дела". И точно, только 9 кораблей были уничтожены, вместо 17, как об этом говорили в Англии. Через пять месяцев после очищения Тулона, адмирал Мартен мог уже выйти в море с 7 кораблями и, гоня перед собой дивизию Готама, пробовал подать помощь Кальви; но в свою очередь, преследуемый флотом лорда Гуда, должен был скрыться в Жуанский залив, и там, под защитой батарей островов Св. Маргариты, несколько дней отражал неприятельские нападения.

Эта первая попытка высадки на Корсике, и деятельность, кипевшая в портах Франции, должны были показать Англии, в каком затруднительном положении будет находиться ее Средиземская эскадра, если какое-нибудь значительное подкрепление, обманув бдительность Ламаншской эскадры, выйдет из океанских портов и соединится с кораблями, собранными в Тулоне. Действительно, таков был план, составленный в конце 1794 г. Национальным Конвентом, и исполнение его имело бы в Средиземном море очень важные последствия. Несмотря на потери, понесенные в Тулоне и 13 прериаля{8}, Франция имела еще значительные силы: 35 линейных кораблей, 13 фрегатов, 16 корветов и транспортных судов стояли в Бресте, готовые сняться с якоря. 31 декабря 1794 г. этот флот, уменьшенный уже потерей одного корабля, погибшего при первой попытке выйти в море, вступил под паруса и удалился от берегов. Флотом командовал вице-адмирал Вилларе Жойез, имевший под своим начальством контр-адмиралов Буве, Ниелли, Ван-Стабля и Ренодена. Последний должен был с 6 кораблями отделиться от флота, как только минует опасность встречи с английской эскадрой, и стараться соединиться в Средиземном море с адмиралом Мартеном. К несчастью, во французских портах в то время царствовала самая страшная нищета. Там не нашлось ни леса, ни такелажа, чтобы исправить корабли, получившие повреждения в сражении 13 прериаля, и, отправляя в море такую сильную эскадру, не могли даже снабдить ее провизией. В сухарях и муке был решительный недостаток. С большим трудом могли отпустить на шесть месяцев провизии на ту часть флота, которая должна была подкрепить Тулонскую эскадру, а остальные корабли были снабжены только на две недели. Таким образом, в середине зимы, без провизии, дурно исправленные и проконопаченные, с рангоутом, укрепленным шкалами, с плохим такелажем, эти суда были отправлены в море - бороться с неизбежными бурями Бискайского залива и ожидать встречи с 33 линейными кораблями. Вскоре, по причине противных ветров, 6 кораблей, назначенные идти в Тулон, принуждены были разделить свою провизию с другими кораблями. Отойдя от берегов на 450 миль, этот флот, уже разбросанный, был настигнут таким штормом, что корабли "Нёф-Термидор", "Сципион" и "Сюперб" пошли ко дну, а "Нептун" был выброшен на берег между Бретом и Морле. Через месяц после своего ухода, остатки одной огромной эскадры возвратились в Брест, не достигнув назначенной цели.

В наше время подобная экспедиция вызвала бы удивление. Как поверить, что суда в море нуждаются в провизии, тонут от ветхости при первом свежем ветре и выходят в море с полуизломанным рангоутом и с негодным такелажем?.. Но таковы были трудности, с которыми суждено было бороться французским морякам в первые годы Республики. Нужно было иметь много твердости и энергии, чтобы в таких критических обстоятельствах не упасть духом. Этих людей должно было воодушевлять глубокая самоотверженная любовь к отечеству для того, чтобы они решались рисковать своей честью и брать на себя ответственность в таких губительных предприятиях. Впрочем в эту лихорадочную эпоху, у французов видна та же печать дерзости в управлении общественном и в способе ведения войны, в проектах гражданского устройства и в планах новых завоеваний. К несчастью, вместе с этой эпохой не вовсе угасло то влияние, которое она могла оказать на характер войны на море. В результате Республика оставила в наследство Империи флот, расстроенный беспорядками и беспечностью, несмотря на то, что любой отдельно взятый французский моряк был твердо уверен в своем собственном мужестве и почитал за честь умереть на боевом посту, но когда требовалось скоординировать усилия для достижения общего успеха, тогда обнаруживалась главная болезнь французского флота. Когда же наступала минута сражения с неприятелем более искусным и дисциплинированным, каждый моряк считал своим долгом, чтобы в руки неприятеля доставались избитый рангоут, палубы, покрытые трупами и корабль, готовый идти ко дну; всякой чувствовал гордость, видя, что сам победитель смотрит с ужасом на эту картину страшного кровопролития, но это даже не было ценой, заплаченной за победу...

VI. Сражение 14 марта 1795 года в Генуэзском заливе

Планы Конвента рушились; но несмотря на это, Тулонский флот, снаряженный с огромными усилиями, снялся с якоря 3 марта 1795 г. в числе 15 линейных кораблей. Целью его было новое покушение на Корсику и высадка на ее берега шеститысячного корпуса войск. В это время адмирал Готам находился в Ливорно, откуда эскадра его могла поддерживать операции австрийской армии, маневрировавшей по всему протяжению Генуэзского залива. Вскоре английские крейсеры донесли адмиралу о выходе в море французской эскадры, и в то же время уведомили что корабль "Бервик", вышедший из Сан-Фиоренцо, наткнулся на неприятельский авангард и взят в плен. Не медля ни минуты, адмирал Готам с остальными 14 кораблями поспешил на встречу адмиралу Мартену, опасаясь не поспеть вовремя, чтобы помешать высадке французских войск. К несчастью, адмирал Мартен, ежеминутно ожидавший появления английской эскадры, форзейли которой были у него в виду, не осмелился сделать высадку, а, захватив корабль "Бервик", отошел к берегам Прованса. 12 марта 1795 г. у входа в Генуэзский залив он увидел английскую эскадру. Ветер дул свежими порывами, от веста и зюйд-веста. Ночью французский корабль "Меркурий" потерял грот-стеньгу и отделился от флота, но успел под прикрытием одного фрегата уйти в Жуанский залив.