Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона

Среди этих-то смутных и затруднительных обстоятельств Нельсон был назначен командиром корабля "Агамемнон". Десять лет мира не остались бесплодными в его карьере. Три года кряду он командовал на фрегате "Борей" станцией у Наветренных островов (часть группы малых Антильских островов, от острова Св. Маргариты до Девичьих островов), в Антильском море. Несмотря на то, что он исполнял эту обязанность в мирное время, Нельсон успел, однако, положить основание своей репутации и выказать тот решительный и непреклонный характер, который впоследствии, доведя его славу до высшей степени, подвиг его на те поступки, которые ее омрачили. Двадцати шести лет от роду, без состояния, без покровителей, Нельсон, движимый стремлением к процветанию Британской торговли и мореплавания, не устрашился подвергнуть себя такой ответственности, которая пугала более робкую совесть его главнокомандующего. Направленный адмиралом Юзом, начальствовавшим в то время на Ямайке, к Наветренным островам, Нельсон нашел в портах этих островов множество американских судов. Вопреки изданному при Карле II "Акту мореплавания", по которому иностранцам воспрещались всякие торговые сношения с английскими колониями, американцы, благодаря своей деятельности и близости своих берегов, почти совершенно овладели Вест-Индской торговлей. Нельсон понял, как пагубно это может быть для отечественной торговли, и несмотря на протесты колониальных советов с губернаторами, несмотря на нерешительность и уклонения адмирала Юза, даже вопреки его приказаниям, задержал и принудил адмиралтейские судные комиссии конфисковать американские суда, обнаруженные на Барбадосе, в Антигоа, в Сан-Кристофе и в Невисе. Действуя под влиянием Нельсона, капитан Коллингвуд и брат Нельсона, подобно ему находившиеся на Вест-Индской дистанции, приняли такие же строгие меры в Гренаде и Сан-Винценте. Таким образом одновременно было захвачено большое число судов в одно и тоже время, и трибуналы объявили их законными призами. Можно себе представить, как зашумело на островах, как все поднялось против этого ужасного маленького капитана. Но, молчаливый и упорный, Нельсон не страшился грозы, и спокойно переносил общее нерасположение. Редко сходя на берег, он имел очень ограниченный круг знакомства, потому что вовсе не жаловал жителей Антильских островов, и в своем негодовании говорил, что они такие же "отъявленные бунтовщики", как и новые граждане Соединенных Штатов.

Вскоре однако, министерство одобрило поведение Нельсона, и генерал-губернатор Ямайки получил повеление помогать ему во всех мерах, принятых им к пресечению недозволенного торга. Но пылкий темперамент Нельсона не терпел бездействия и, едва выпутавшись из хлопот, в которые вовлекло его стремление к пользе английской торговли, он уже создал себе новых врагов и новые заботы, открыв Адмиралтейству плутни поставщиков, призовых агентов и других чиновников морской администрации в Вест-Индских колониях. Впрочем легкость, с какой он вмешивался в такие щекотливые дела, была в нем следствием искренней преданности отечеству и пылкого патриотического чувства, доставивших такие существенные выгоды Англии. С первых месяцев 1787 г. около 4000 матросов нашли место на судах, занявшихся торговлей, которую он возвратил Британскому флагу, и общий груз которой доходил до 58000 тонн. С другой стороны, злоупотребления, открытые им Адмиралтейству, достигали в Антигоа, в Санта-Люсии, на Барбадосе и на Ямайке суммы в 50 миллионов франков. Основываясь на таких заслугах, Нельсон имел, конечно, полное право требовать общего уважения, и когда однажды генерал-губернатор Ямайки написал ему, что старые генералы не имеют привычки спрашивать совета у молодых капитанов, он со справедливой гордостью отвечал: "я имею честь быть, милостивый государь, одних лет с первым министром Англии, и полагаю, что я столько же способен командовать одним из судов Его Величества, сколько этот министр - управлять государством".

Нельсон перенес тогда одно из самых тяжких испытаний, какие во всю жизнь его были ему суждены, но зато приобрел общее уважение тех, кто видел его постоянство и самоотверженность в это трудное время. Коллингвуд, самый благородный и самый безукоризненный офицер, каким когда-либо мог гордиться английский флот, этот "любезнейший и превосходнейший человек", как называл его Нельсон, отзывался о своем друге не иначе, как с уважением и восторгом. В то же время принц Вилльям Генрих, герцог Кларенский, почувствовал привязанность к молодому капитану, молва о котором гремела по всему Антильскому морю, и эту привязанность он сохранил на всю жизнь. Призванный царствовать впоследствии под именем Вильгельма IV, герцог Кларенский командовал в то время фрегатом "Пегас", и поступил под начало Нельсона. Он умел вполне оценить его достоинства, и 11 марта 1787 г., когда Нельсон женился на вдове доктора Низбетта, известного медика на острове Невисе, принц Вилльям сам вызвался вести к алтарю молодую и любезную креолку. Исполненный глубокого уважения к крови королевской семьи, Нельсон платил принцу за его привязанность самой безграничной преданностью. "В жизнь мою я не сделал ни одного бесчестного дела, - говорил он, - и теперь более, чем когда-либо, ценю это, потому что принц крови почтил меня своей дружбой. Будь на то моя власть - к нему не приблизился бы ни один человек с запятнанной репутацией".

Несколько лет спустя он писал самому герцогу Кларенскому: "Все мое честолюбие ограничивается тем, чтобы командовать кораблем, назначенным поддерживать Ваш корабль в линии баталии. Тогда увидели бы, есть ли на свете человек, которому более меня дорога Ваша слава".

Казалось, что дружба герцога Кларенского должна предоставить Нельсону сильную протекцию; но поступки, доставившие ему эту дружбу, произвели вовсе невыгодное для него впечатление в советах морского управления. Хотя поведение его и было громогласно одобрено министерством, но тем не менее в Нельсоне видели один из тех беспокойных умов, тех выскочек, вообще подозрительных администрациям, спокойствие которых они тревожат. Вот почему было решено не давать пищи этой тревожной деятельности, этому пылкому усердию. Когда, в 1788 г. Нельсон, выведенный из терпения тягостным для него бездействием, настоятельно просил, чтобы его снова послали в море, то даже покровительство принца Вильяма не помогло: секретарь Адмиралтейства Герберт, так как и граф Чатам в 1790 г., воспротивился этому ходатайству. Потеряв надежду, Нельсон готов был выйти в отставку и уехать в Европу, его в особенности оскорбляло неуважение к ходатайству его высокого покровителя. Вспоминая о безуспешном ходатайстве принца, он чувствовал себя столько же "униженным, сколько удивленным" упорными отказами Адмиралтейства. "А между тем, - говорил он, - я убежден, что я всегда был верным и ревностным офицером". Нельсон никогда не мог забыть того, что перенес в эти дни незаслуженной немилости, и впоследствии, несмотря на блестящие награды, даже на высшей степени почестей, вспоминал с горечью об этом.