Федерико Феллини - Я вспоминаю...

Себе же я могу лгать, что частенько и делаю…

Феллини признавал, что сам отчасти виноват в своей репутации человека, который не всегда держит слово, хотя в отношениях со мною такого не было: он никогда не нарушал обещаний. Желая подчеркнуть, что относится серьезно к тому, что я предлагаю, он всегда говорил: «Клянусь!» Каждый раз, соглашаясь на что-то, к чему относился без особого энтузиазма, Феллини говорил: «Клянусь!» — эта шутливая фраза означала: все будет сделано. Она стала у нас чем-то вроде пароля; уходя и видя, что я гляжу ему вслед, он поднимал правую руку, как бы говоря: «Клянусь!»

В каком-то смысле Феллини был и интервьюером, и интервьюируемым, а я — просто свидетелем происходящего. Словесное выражение живущих в его сознании образов — результат бесед, а не формальных интервью. Я никогда не задавала вопросов: ведь вопросы подсказывают ответы и определяют предмет беседы. В беседах Феллини раскрывал себя не только как публичный человек, но и как частное лицо. Ему нравились слова Билли Уайлдера: «Доверяй своим инстинктам, тогда ошибки будут только твоими. Инстинкт скорее приведет к истине, чем разум».

Названия он ощущал как ограничения. «Никогда не надо в начале работы думать о названии, только — в конце, и оно должно как можно точнее отражать содержание. Если с самого начала ограничить себя названием, то найдешь только то, что ищешь, а не то, что по-настоящему интересно. Приступать к работе надо с открытым сознанием. Название тут не помощник — оно просто потащит тебя за собой».

Феллини был художником и делился своим уникальным видением и ни на что не похожими фантазиями со всеми нами. Он говорил: «Фильмы — это подвижные картины», считая, что его ленты взяли больше от живописи, чем от литературы. Иногда я пытаюсь посмотреть на что-нибудь глазами Феллини и надеюсь, что с помощью такого приема мне удается увидеть немного больше и немного лучше.

— У меня только одна жизнь, и я рассказал ее тебе, — сказал он. — Это моя последняя исповедь, потому что больше мне нечего сказать.

Книга «Я вспоминаю…» делится на три части:

1. «Федерико» — рассказ о мальчике и юноше, на которого оказал большое влияние цирк и особенно клоуны, а также кинотеатр «Фульгор», где шли голливудские фильмы и американские комиксы, откуда он черпал свое представление о мире. Уехав в Рим, он захватил с собой свой Римини; там он поначалу писал статьи и рисовал карикатуры для газет, потом перешел работать на радио, затем стал сценаристом и наконец режиссером. В Риме он встретил женщину, которая стала не только его постоянной спутницей, но и главной героиней его фильмов и его жизни.

2. «Федерико Феллини» — рассказ о том, как влюбленный в кино и ставший режиссером человек находит свою жизненную цель.

3. «Феллини»- миф, сложившийся на протяжении его жизни и сделавший Феллини более знаменитым, чем сами фильмы, принесшие ему славу. «В духе Феллини» — это словосочетание знакомо даже тем людям, которые никогда не видели ни одной его картины.

Главный герой каждого фильма Феллини — тот, кто редко появляется на экране, но тем не менее всегда там присутствует: сам Феллини. Он — звезда всех своих картин. В жизни он был бесконечно обаятельным человеком. Он вспоминается мне внимательным и великодушным, никогда не забывающим поблагодарить меня за компанию после обеда, за потраченное на него время, словом, за все, что сам мне дарил. Он часто говорил, что человек живет, пока живы люди, которые помнят и любят его. Я тоже в это верю. Однако больше личного бессмертия его беспокоило, как долго будут жить его фильмы.

Родился Федерико Феллини в итальянском городе Римини 20 января 1920 года…

Шарлотта Чандлер

Я не мог быть никем другим. Это я точно знаю. Каждый живет в собственном вымышленном мире, но большинство людей этого не понимает. Никто не знает подлинного мира. Каждый называет Истиной свои личные фантазии. Я отличаюсь тем, что знаю: я живу в мире грез. Мне это нравится, и я не терплю, когда мне в этом мешают.

Я рос не единственным ребенком в семье и все же был одинок. У меня был младший брат, которого я очень любил; он был почти моим ровесником; и еще младшая сестра, но кроме родителей и дома у меня с ними мало общего.

Некоторые плачут в душе. Другие смеются в душе. Есть и такие, что и не плачут, и не смеются на людях. Я всегда старался скрывать свои чувства. Я с удовольствием повеселюсь и посмеюсь в компании, но ни с кем не разделю свои печали или страхи.

Быть одиноким означает быть самим собою, ведь тогда ты можешь свободно развиваться, ни на кого не оглядываясь. Полное одиночество — редкое состояние, а способность переносить одиночество встречается и того реже. Я всегда завидовал людям, обладающим самодостаточностью: только она дает независимость; все утверждают, что нуждаются в свободе, но на самом деле боятся ее. Больше всего на свете люди боятся одиночества. Оставшись одни, они уже через несколько минут ищут общества — любого, только чтобы заполнить пустоту. Они боятся молчания, того молчания, когда находишься наедине со своими мыслями, ВеДя нескончаемый внутренний монолог. Ведь тогда придется полюбить собственное общество. Но здесь есть и свое преимущество: тебе не нужно ломать себя, чтобы приспособиться к идеям чужих людей или чтобы просто им/ угодить.

Я обожаю людей, которые живут, не задумываясь о будущем, которые совершают безумства, умеют безрассудно любить и ненавидеть. Я любуюсь простым, искренним чувством и преклоняюсь перед поступками, в которых нет страха перед последствиями. Сам я так и не научился терять голову. И всегда сурово сужу себя.

У меня сохранились воспоминания о самых ранних годах жизни; они навсегда со мною, хотя со временем становятся все туманнее. Некоторые уже невозможно передать в словах, они живут в моем сознании только как образы. Часто я даже не уверен, было ли это на самом деле. С течением времени я все менее понимаю, действительно ли это мои воспоминания или чьи-то еще, просто присвоенные мною, как это иногда бывает. Мои сны настолько реальные, что годы спустя я задаю себе вопрос: «Происходило ли все это со мною на самом деле или только приснилось?» Я знаю лишь, что эти воспоминания заявляют на меня права и, пока я жив, они мои. Тех людей, которые могли бы подтвердить их достоверность, уже нет на этом свете, и даже будь они живы, — возможно, помнили бы эти события по-другому, потому что на свете нет такой вещи как объективная память.

Одно из самых ярких воспоминаний детства — куклы, которые в те годы были мне ближе окружавших меня людей. Наверное, поэтому и память о них ярче, чем о живых людях.