Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят

Между тем в 1950 году на Озерова свалилась еще одна обязанность — спортивного комментатора. Причем произошло это совершенно случайно. В один из летних дней его попросили зайти в Радиокомитет. Он пришел, полагая, что в очередной раз придется давать интервью. Однако ему неожиданно предложили попробовать себя в радиорепортаже, поскольку ас спортивных передач Вадим Синявский оказался на радио в одиночестве: второй комментатор Виктор Дубинин был назначен незадолго до этого тренером футбольной команды московского «Динамо». Озеров согласился.

Прежде чем допустить Озерова к настоящему репортажу, было несколько пробных, единственными слушателями которых являлись Синявский и радиотехник. После одного из таких репортажей Синявский сказал Озерову: «Быть тебе комментатором. Думаю, что здесь, около микрофона, тебе предстоит сыграть свою самую лучшую, самую заметную в жизни роль». Как в воду глядел!

Н. Озеров вспоминал впоследствии: «Вадим Святославович Синявский записывал мои репортажи на пленку, а после матча привозил меня на радио, включал магнитофонную запись, слушал мой безграмотный репортаж и с карандашом в руках, останавливая пленку, делал всевозможные замечания. Бывало, привяжется слово «вот». «Вот… вот… вот…» Самому слушать неприятно. Тогда Синявский на записочке писал крупно слово «вот» и на следующей нашей репетиции-записи ставил эту записочку перед микрофоном. Посматривая на нее, я слово «вот» уже не говорил, но обязательно приставало другое: «этот мяч… этот мяч… этот мяч…»

Начинающему комментатору пришлось выдержать еще несколько экзаменов перед разными аудиториями специалистов: в Федерации футбола СССР, у спортивных журналистов, у режиссеров Всесоюзного радио. Наконец 29 августа того же года его выпустили в самостоятельное плавание по эфиру: он вел репортаж о первом тайме футбольного матча «Динамо» — ЦДКА. После этого Озерова отстранили от репортажей на две недели — ждали откликов слушателей. За это время на радио пришло 40 писем — 36 содержали в себе похвалу и только в трех были критические высказывания в адрес комментаторадебютанта. В одном из этих писем некая девушка из Тулы разносила репортаж Озерова, что называется, в пух и прах, особенно упирая на то, что у него «та-а-кой противный голос». Однако мнение большинства все же перевесило, и Озеров был допущен к работе комментатором.

Итак, в начале 50-х Озеров оказался задействован сразу в нескольких сферах: в театре, в комментаторской будке и на теннисном корте. И — футбол, напомнит читатель. Однако футбольная карьера Озерова закончилась в 1950 году, причем не по его вине. Что же произошло?

Последними матчами Озерова в составе первой футбольной команды «Спартака» были игры на стадионе «Локомотив» — спартаковцы встречались с хозяевами стадиона — железнодорожниками. По итогам двух матчей победили спартаковцы, завоевав право выступать в чемпионате страны 2-й лиги (класс «В»), После победы состоялся незабываемый вечер чествования спартаковцев. Помимо футболистов, тогда отличились и теннисисты «Спартака», завоевавшие кубок СССР. И Озерову, как одному из виновников торжества, пришлось сидеть и среди футболистов, и среди теннисистов. Однако радость длилась недолго. Вскоре футбольная команда «Спартака» в классе «Б» была расформирована, и футбольная карьера Озерова в составе мастеров закончилась (с тех пор он играл только за любителей).

В 1951 году, после четырехлетнего перерыва, Озеров сумел вернуть себе звание чемпиона страны по теннису. Однако далось ему это чемпионство неимоверным напряжением всех сил — и физических, и моральных. За семь месяцев до победы Озерову была сделана сложная операция на мениске, и у многих были сомнения относительно его выступления в финале. Однако он дал слово профессору Ланду, проводившему операцию, во что бы то ни стало победить. И слово свое сдержал. В тот же день на имя профессора полетела телеграмма: «Рад доложить — задание выполнено. Бесконечно счастливый, на всю жизнь благодарный, всегда ваш — чемпион Советского Союза по теннису Николай Озеров».

Но с каждым днем Озеров все больше убеждался, что совмещать стразу три профессии становится все труднее и труднее. Вскоре его стали посылать комментировать матчи не только на родине, но и за границей. В итоге после Олимпийских игр 1952 года сразу с самолета он попал на очередное первенство страны по теннису и проиграл — расстался с чемпионским званием. Несмотря на то что к этому горькому итогу он был готов, потому что полтора месяца не держал в руках ракетки, но на душе все равно было муторно.

Чемпионское звание Озеров вернул себе в 1953 году, но после этого решил распрощаться с теннисом. Почему? Этому сопутствовала цепь весьма драматичных обстоятельств.

В августе Озеров пришел к руководителям Комитета физкультуры и сказал, что собирается уходить из большого тенниса навсегда. Начальство отреагировало на это заявление с раздражением. Тут же в недрах Комитета родился документ, фрагмент из которого приводится ниже:

«Заслуженный мастер спорта Н. Озеров («Спартак», Москва), будучи в свое время одним из сильнейших теннисистов и чемпионов страны, успокоился на достигнутом, с безответственностью относится к необходимости повседневно совершенствовать свое дальнейшее мастерство.

В течение длительного времени т. Озеров недооценивал значение общей физической подготовки, распылял свое внимание и время на различного рода деятельность, в тренировочной работе не имел устремленности, совершенно не соблюдал режим.

Приказываю: вывести ЗМС Озерова Н. Н. из состава сборной команды СССР по теннису, предупредив, что, если он не добьется в ближайшее время значительного подъема своего спортивного мастерства, к нему будут приняты более серьезные меры воздействия».

Но как раз в те же дни, когда вышел в свет этот документ, тяжелая ситуация сложилась у Озерова и в семье. У него умирал отец, по ночам ему часто бывало плохо, и Озеров вынужден был приезжать к нему в больницу. Старший брат Юрий в те дни был занят на съемках фильма «Арена смелых», а мать из-за плохого самочувствия не могла выйти из дома. Далее послушаем рассказ самого Н. Озерова:

«В это время в Москву приехали венгерские теннисисты. Нет, матчей у нас не было, были совместные тренировки, которые заканчивались по воскресеньям товарищескими играми. Собственно, матч — не матч, тренировки — не тренировки, а жить надо было на сборе обязательно, в гостинице ЦДКА, на площади Коммуны. Все было построено на недоверии, а вдруг ищет, нарушит режим, натворит что-нибудь.

Я жил от ЦДКА очень близко и решил для себя, что ночевать буду дома — оставить маму не мог. Я человек настроения, и настроение в моих спортивных результатах имело немаловажное значение. А тут все было плохо, и к тому же неудачно сыграл товарищеские игры. Руководство было недовольно, меня пытались заставить ночевать на сборе, но я был непреклонен. Вызвали к заместителю министра Верескову, который в хамском тоне сказал, что, если понадобится, они воспитают «сто озеровых». Я, конечно, ответил, ответить я умел… на этот раз авторитет чемпиона был достаточно высок, и меня оставили на сборе.