Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации, 1962-1980

В детстве я водился с хулиганами. Мы и воровали, и портвейн пили. И девчонок щупали — но только щупали, не больше. Так как я рос в актерской семье, кличка у меня была Артист. Довольно обидная для двора кличка, если честно, в этом было некое интеллигентство, которое, в общем, было не в чести.

И я лез на рожон, пытаясь доказать, что такой, как все. Но мои кореша как-то с пониманием относились, они меня оберегали, не давали лазить в самое пекло, говорили: да мы сами… Может быть, чувствовали во мне перспективу?

Потом пришло время, и я дозрел до возраста, когда меня потянуло к книгам. Читал запоем, ночи напролет. Так с тех пор любовь к книге и осталась…»

Закончив школу в 1967 году, Еременко приехал в Москву и с первого захода поступил во ВГИК, в мастерскую С. Герасимова и Т. Макаровой. Причем, по его же словам, поступил он в институт по блату. Его отец незадолго до этого снялся в главной роли в фильме Герасимова «Люди и звери» (1962), после чего режиссера и актера стала связывать крепкая мужская дружба. Поэтому естественно, что, когда сын актера приехал в Москву поступать во ВГИК, Герасимов не мог отправить его обратно и ичпслил в свою мастерскую. Стоит отметить, что супруга режиссера Т. Макарова была против зачисления Еременко-младшего во ВГИК, так как считала его значительно слабее других абитуриентов. Но к ее мнению супруг так и не прислушался.

Н. Еременко вспоминает о своих студенческих годах: «После первого курса, летом, мы продолжали жить в общежитии — готовились к поездке на Байкал, где Герасимов снимал фильм «У озера». Гуляли, гудели мы от души. Как-то после очередного и гула, проснувшись, кто-то из нас вспомнил: сегодня же вступительные экзамены в ГИТИСе. И мы — я, В. Спиридонов, Т. Нигматулин и Ю. Николаенко — пошли поступать, И все четверо были забракованы на первом туре…

У Герасимова я был любимчиком — в хорошем смысле. Ни один из его учеников не снимался в стольких его фильмах — в пяти. Для него было принципиально важно, чтобы из меня что-то получилось. А поскольку я был глубоким провинциалом, часто меня брал с собой в командировки. В Польше, например, повел меня на стриптиз. У меня шары на лоб, бледнею, краснею, потею. А он ловил кайф, наблюдая за мной, изучая мои реакции…»

Между тем стоит отдать должное Николаю — в отличие от многих «блатных детей», которые, кроме громкой фамилии своих родителей, ничего за душой не имели, он оказался по-настоящему талантливым актером. Уже в первой своей роли в кино (речь идет все о том же фильме «У озера», 1970), этот талант довольно зримo проступал на экране. Однако, несмотря на это, предложений сниматься от других режиссеров после этого дебюта Еременко не дождался. Только Герасимов предложил ему маленькую роль в очередной своей картине, которая называлась «Любить человека» (1972). Больше никаких работ в послужном списке актера в начале 70-х годов не было.

То время было для него тяжелым. Закончив ВГИК в 1971 году (отмечу, что на его курсе училась целая плеяда будущих звезд советского кино: Н. Белохвостикова, Н. Бондарчук, Н. Аринбасарова, Н. Гвоздикова и др.), Еременко не захотел возвращаться обратно в Минск и какое-то время жил в институтском общежитии. Однако вскоре пришла пора служить в армии, и за Еременко стала буквально охотиться милиция. Ему пришлось сменить дислокацию и ночевать на съемных квартирах, а чаще всего — ил одной из скамеечек Белорусского вокзала. Так продолжалось вплоть до 1972 года, когда на горизонте внезапно замаячила новая роль.

Режиссер Гавриил Егиазаров на «Мосфильме» приступил к съемкам фильма «Горячий снег» по одноименному роману Ю. Бондарева. На одну из проб был приглашен и Еременко. Как только это произошло, актером завладело безумное желание во что бы то ни стало сыграть в этом фильме. Причем не какую-нибудь проходную роль, а одну из центральных — лейтенанта Дроздовского. Чтобы добиться этого, Еременко пришлось приложить максимум усилий. По его словам, он буквально запугивал других претендентов на эту роль, чуть ли не угрожая им физической расправой, если они добровольно не сойдут с дистанции. Массированному прессингу со стороны актера ежедневно подвергался и сам режиссер. В конце концов ему, видимо, надоело сопротивляться этому наглому натиску молодого актера, и он утвердил его на эту роль.

После съемок в этой картине Еременко все-таки угодил в армию — его забрали служить в кавалерийский полк при «Мосфильме», который дислоцировался в Алабине. Однако служба у Еременко прекрасно совмещалась с работой в кино — за это время он умудрился сняться сразу в нескольких картинах. Речь идет о фильмах «Возврата нет», «Исполнение желаний» (оба — 1974), «Семья Ивановых» (1975).

Каким был Николай в те годы? Разным. Как и всякий молодой актер, на которого свалилась слава, он не отказывал себе практически ни в каких слабостях: «Что скрывать, были загулы крутые. Я же актер, мне надо про своих героев все знать, а для этого пришлось через многое пройти самому. Все искусство в той или иной мере замешано на грехе, точнее, на анализе греха и его последствий. Так что и мне пришлось погрешить немало…»

Однако в середине 70-х Николай на время остепенился. На то были серьезные причины личного порядка. Во ВГИКе он познакомился с юной студенткой по имени Вера. И хотя до этого у Еременко уже случались романы с коллегами по искусству, однако это увлечение оказалось настоящим. В 1974 году молодые поженились. А в 1976 году у них родилась девочка, которую назвали Ольгой.

Н. Еременко вспоминает: «Однажды задумался и дочку свою потерял. Оле тогда годика полтора было. Зима. Сугробы. Повез ее на санках. Иду себе, иду. Вдруг слышу: «Мужик, ты ничего не потерял?» Глядь — а санки-то пустые. А Оля метрах в десяти лежит клубочком в шубе…»

В 1977 году на телевизионные экраны страны вышел многосерийный фильм С. Герасимова «Красное и черное», в котором Еременко сыграл одну из главных ролей — Жюльена Сореля. То, что началось после премьеры этого фильма, иначе, чем коллективным помешательством девочек-подростков, назвать нельзя. Десятки поклонниц стали круглосуточно дежурить в подъезде, где жил Еременко, другие, будучи за пределами Москвы, стали присылать ему письма с любовными признаниями, причем многие вкладывали в конверты локоны своих волос. Были письма, в которых девушки грозились покончить жизнь самоубийством, если их кумир не ответит. Об одном таком случае Еременко вспоминает сам: «Девушка из Керчи писала потрясающие письма. Они выделялись среди прочих, в них были изумительные стихи. Я уже привык и, когда она перестала писать, начал дергаться. И вот приходит письмо от ее подруги, напечатанное на машинке. Подруга сообщает, что девушка покончила с собой и ее родные, зная о ее чувстве ко мне, просят приехать на похороны. Я проникся! Я побежал за билетом и вдруг вспомнил… Дело в том, что эта девушка первую строчку всегда начинала с правой части листа. И письмо ее подруги начиналось так же. Тут я все понял. И такой ответ написал!»