Олег Смыслов - Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа

«Считайте себя под домашним арестом», — были последние слова вождя, сказанные Абакумову.

Обычно Абакумов, перед тем как ехать домой на Колпачный, всегда звонил своей жене. В тот день, 4 июля 1951 года, звонка от него не было долго. Время шло. «Задерживается», — подумала Антонина и позвонила сама. — Виктор Семенович три часа назад уехал домой, — необычайно строго ответили в трубке.

Вскоре щелкнул дверной замок, и вошел ее муж. Вошел быстро и, не снимая фуражки, подошел к ней, поцеловал в шнеку и сел в кресло. На бледном лице теперь уже бывшего министра было заметно волнение. Антонина Николаевна таким своего мужа не видела никогда.

— Что с тобой? Что-то случилось?

— Да нет, Тонечка, ничего не случилось, если не считать моего отстранения от должности, — ответил Абакумов.

— Но как же так, Витенька? — и она засыпала его вопросами. — Но почему они так обошлись с тобой? За что тебя сняли? Что же теперь с нами будет? — она смотрела на него, а в глазах ее можно было увидеть страх за ребенка, за семью, которая только сложилась.

Виктор Семенович разглядывая красивое и нежное лицо своей жены, которое после недавних родов стало еще красивее, думал сейчас не о ней. Так бывает, когда мы делаем вид или действительно пытаемся быть искренними слушателями, а сами находимся совершенно в другом пространстве, куда от сердца нас уводят беспокойные мысли, болью звенящие в голове.

Он видел эмоции на ее лице, видел шевеление губ, но не слышал ничего, что она ему говорила. В это мгновение его не было с ней. Точнее, было только тело, а он сам просчитывал ходы предстоящей комбинации с компроматом и некоторые другие позиции. Ситуация складывалась не лучшим образом, отличаясь непредсказуемостью. Но самое страшное было в том, что он не мог ее держать под контролем. Как это сделать, когда тебя оторвали от того, что ты создавал своими собственными руками долгие годы, как, если тебя лишили любимого дела? Сразу же вспоминается, как начальник Ивановского управления Журавлев написал донос на Ежова в тридцать восьмом и того сняли. Ситуация очень похожа. Но самое главное, в ее тени был Берия. А теперь эта сволочь Рюмин!

Он мог запросто раздавить этого надменного подполковника, но настолько был уверен в себе и в своих подчиненных, что не стал этого делать.

Да и было бы об кого мараться. Разве он мог подумать, что найдется всего лишь одно ничтожество и пойдет на cговор с врагами, очень серьезными и влиятельными. Такое и допустить было невозможно.

Словно нюх потерял, утратил навыки, приобретенные с годами. Обидно. Теперь оставался компромат, с которым тоже нужно было обращаться осторожно, дозированно.

Одно требовалось уничтожить и запомнить, другое оставить на случай отхода. Чекист должен предусматривать все варианты. Один из них в сложившейся обстановке — активная оборона.

Но получится ли?

По письму Рюмина работала специальная комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) в составе Маленкова, Берии, Шкирятова и Игнатьева.

Как-то в эти сумрачные июльские дни Абакумова вызвал Лаврентий Павлович. Виктор Семенович решил, что поговорит с ним один на один откровенно и появится надежда. Но не тут-то было.

Там оказался еще и Маленков, который поинтересовался:

— Что там по отбывающим наказание авиаторам?

— У Новикова, Шиманова, Селезнева срок заключения истек, — ответил Абакумов.

— Почему вы их держите? — недовольно спросил Маленков.

— Это не в моей компетенции. Вы же знаете, кто принимает такие решения, — уклонялся от ответа Абакумов.

После этого Виктор Семенович все же встретился с Берией наедине и попросил его специально доложить по этому вопросу Хозяину. Тот его уже не принимал и не желал даже с ним разговаривать.

— Ведь если их выпустят, — сказал Виктор Семенович, — то Шахурин и Шиманов, несомненно, придут к Маленкову и расскажут, как они писали заявления против него на имя товарища Сталина.

Но Берия дал понять, чтобы он сам выкручивался из этой истории, к которой он не имеет никакого отношения.

В этот же день Маленков вызывает Рюмина и берет с него письменные объяснения. Затем вызывает Абакумова и дает их прочитать.

Таким образом, Маленков называет Виктора Семеновича единственным виновником «Авиационного дела».

Понимая это, и то, что его ждет в последующем, Абакумов 9 июля 1951 г. пишет на имя Сталина целых два письма. Первое после встречи с Берией наедине, где он указывает: «Я уклонился от ответа, имея в виду, что это дело специальное, так как они в процессе следствия писали заявления в Ваш адрес в отношении Маленкова Г.М.

После этого я отдельно встретился с товарищем Берией Л. П. и попросил его специально доложить товарищу Сталину И.В.».

Второе, после прочтения письменных объяснений Рюмина в кабинете Маленкова: «Действительно, как Вы знаете, по специальному указанию, арестованные Шахурин, Новиков, Шиманов и другие допрашивались в отношении Маленкова Г.М. При этом показания их в соответствии с полученными указаниями, оформлялись в виде собственноручных заявлений в Ваш адрес и были Вам представлены».

Дело в том, что заявление от имени Шахурина и Шиманова против Маленкова, подобные заявлению против Жукова, были подготовлены не в единственном экземпляре. Поэтому Виктор Семенович, оставивший у себя по одному экземпляру в качестве компромата, на всякий случай, лукавил вождю, как и тогда, когда отправлял эти заявления на его имя и указывал на них: «в единственном экземпляре». Он оставлял за собой право защищаться и нападать.

12 июля 1951 г. Виктора Семеновича вызвали в Прокура туруСССР. Он уже был готов к этому и все понял. Генеральный прокурор, государственный советник юстиции 1-го класса Г. Сафонов, объявил ему два постановления — о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58–1 «б» УК РСФСР (измена родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей.