Пьер Грималь - Цмцерон

Даже и здесь, в Киликии, имя Помпея у всех на устах. В Риме, кажется, отнеслись всерьез к вторжению парфян и единодушно считают, что отразить его призван Помпей. Сам он пишет Цицерону, что готов взять на себя эту миссию. Однако великий Помпей весьма хитер, и скорее всего это лишь маневр: под предлогом предстоящей войны на Востоке он «занял» у Цезаря два легиона, то есть накануне вооруженного конфликта сената с Цезарем по возможности ослабил его галльскую армию. На Востоке положение тоже какое-то смутное. Приходит весть, что парфяне перешли Евфрат, почти тотчас следом — опровержение. Бибул преисполнен зависти к успехам Цицерона и держит себя так, будто наместника Киликии вообще не существует. Систематически пишет о положении в провинции пропретору Азии Минуцию Терму, а Цицерону не пишет, хотя уже в силу географического положения Киликии наместнику ее знать о передвижениях врага было бы несравненно важней, чем Минуцию. Давний заклятый враг Цезаря Бибул не желает руководствоваться при управлении провинцией Юлиевым законом, который Цезарь провел в пору своего консульства. Бибул ничего не забыл и ничему не научился, он противостоит Цезарю все так же упорно, как в год совместного их консульства, и к Цицерону недоброжелателен, видимо, потому, что знает о дружеских отношениях между наместником Киликии и Цезарем. Цицерон на всякий случай уже с начала лета принимает необходимые военные предосторожности и в то же время исподволь готовится к отъезду из Киликии. Вести из Рима попадают к нему с опозданием на несколько недель, и ему трудно правильно оценивать развитие отношений между Цезарем и сенатом, которые день ото дня становятся хуже. Молодой Целий Руф, друг Цицерона, которого он защищал от обвинений Клодия, сообщает в начале августа с полной определенностью: Помпей желает, чтобы Цезарь, прежде чем вновь стать консулом, передал преемнику свою армию, Цезарь же отказывается сделать этот шаг, ибо видит в галльских легионах единственную силу, способную защитить его от происков врагов. Целий ясно понимает, какой предстоит выбор. Что предпочесть? Законность? Но воплощением законности станет Помпей, к которому Целий не питает ни малейших симпатий. Цезарь — нарушитель закона, роль, конечно, далеко не привлекательная, но «если в смутные времена надлежит, пока дело не дошло до вооруженной борьбы, следовать нравственным правилам, то, когда война началась и идут военные действия, следовать приходится за тем, кто сильнее...». Перед тем же выбором в самом близком будущем станет и Цицерон. Пока что «государственный переворот» произошел не в Римской республике, а в семье Цицерона, и узнал он об этом гораздо позже, чем надо бы. Треволнения, в которых пребывала Туллия в связи с выбором мужа, кончились совершенно неожиданно: она избрала не Сервия, а Публия Корнелия Долабеллу, он был моложе ее на 10 лет и только что развелся с женщиной, тоже его старше, на которой, как говорили, женился из корыстных соображений. Долабелла пользовался самой дурной славой. В одном из писем Цицерон напоминает, что некогда дважды защищал его в суде от обвинений в убийстве; ни о первом, ни о втором процессе нам ничего не известно. Долабелла родился около 69 года, и в описываемое время ему шел двадцатый год. Чтобы как-то выделиться и укрепить свое положение, он выступил с обвинением Аппия Клавдия, едва тот вернулся из Киликии, в оскорблении величия римского народа. Обвинение было предъявлено в последние месяцы 51 года. Брак с Туллией состоялся в июле следующего. Мало что могло быть Цицерону столь неприятно, как брак дочери с обвинителем человека, чьей благосклонности он так долго и упорно добивался. Аппия Клавдия только что избрали цензором, он прислал Цицерону письмо, где поздравлял с замужеством Туллии; в ответном письме Цицерон счел необходимым объясниться: сначала он пишет, что ничего не знал о готовящейся свадьбе; потом спохватывается — даже если бы я о ней знал, говорит он, и если бы находился в Риме, я все равно одобрил бы этот союз по одной простой причине: его желали Туллия и Теренция. Как видим, нет оснований считать, будто Цицерон устроил брак Долабеллы с Туллией ради своих политических выгод. Долабелла был слишком молод, рассчитывать на его влияние не приходилось. Лишь гораздо позже, когда Долабелла стал союзником Цезаря, Цицерон мог надеяться, что он сумеет защитить жену и тещу от опасностей, если войска Цезаря вступят в Рим.

Незадолго до отъезда из Киликии Цицерон узнал, что сенат назначил молебствие в его честь — как недавно в честь Цезаря! Недостигнутой оставалась лишь вершина почета — триумф. Цицерон ходатайствует о нем. Разве не его успешные действия в горах Амана предотвратили нашествие парфян? Во всяком случае, намекнуть на это было можно.

Стремление Цицерона добиться триумфа за свои, в сущности, весьма скромные военные действия может вызвать удивление, а то и показаться скандальным. Еще из Тарса, скорее всего в конце июля, он пишет Катону, оправдывая свое желание. Он отнюдь не преуменьшает значение своих военных подвигов, но главная мысль письма в том, что он жаждет награды не столько за взятие Пинденниса, сколько за прошлые свои дела — за подавление заговора Катилины, за спасение Рима в тяжелую минуту. Триумф для него, как видно, — воздаяние за изгнание, за все унижения, перенесенные впоследствии, В последний день декабря памятного 63 года Метелл Непот воспрепятствовал Цицерону произнести самому себе похвальное слово. Каким блистательным реваншем было бы теперь в расшитой тоге и в лавровом венке подняться на квадриге на Капитолий под приветственные клики толпы. И не только это, но и еще больше: он станет не просто сенатором, а «мужем-триумфа-тором», почти сравняется с Помпеем и Цезарем. Его слово будет играть в сенатских прениях особую роль. Он — выходец из сословия всадников, а всаднику-триумфатору гораздо легче добиться согласия сословий, необходимость которого Цицерон так ясно и убедительно доказал в трактате «О государстве», что вызвал в Риме, по словам Аттика, огромный всеобщий интерес. Лаврами победоносного полководца будет увенчан философ. В стремлении Цицерона добиться триумфа столько же высокого патриотизма, сколько личного тщеславия. До сих пор Рим гордился своей военной славой; триумф Цицерона прославил бы не полководца в боевом плаще, но в первую очередь — консула в тоге; такой триумф возвестит Риму начало нового мышления, новой эры. Так думал Цицерон.

Наш герой отбыл из Киликии 30 июля, точно в последний день своего наместничества. Тяготам и медленности путешествия по суше он предпочел плавание по морю и сел на корабль в Иссе; там пришлось оставить Тирона, который сопровождал патрона в провинцию, а в Иссе снова заболел. Цицерон уехал, не дождавшись официально утвержденного преемника. Сначала он думал до приезда нового наместника передать управление провинцией Квинту, но по зрелом размышлении отказался от этого плана. Причины отказа ясны не до конца; по всей видимости, немалую роль сыграли боязнь общественного мнения, которое могло усмотреть в таком поступке семейный интерес и колебания самого Квинта — он торопился вернуться в Италию и увезти сына, чей злобный и непостоянный характер внушал отцу все большие опасения. В конце концов Цицерон назначил своим прее мником только что присланного нового квестора Луция Целия Кальда и, так и не разобравшись в этом мало знакомом человеке, доверил ему провинцию.