Пьер Грималь - Цмцерон

В конце 62 года Помпей наконец высадился в Брундизии. Он помирился с Цицероном. Так по крайней мере рассказывает Цицерон в письме к Аттику от 1 января 61 года. Покоритель Востока, несмотря на всю свою славу, находился в это время в странной политической изоляции. Из Македонии вернулся Красс, который сильно опасался появления Помпея в Италии, теперь же обрел прежнюю уверенность. Еще на Востоке доходили до Помпея слухи о поведении его жены Муции, не раз изменявшей погруженному в воинские труды мужу; по возвращении в Рим Помпей расстался с Муцией, не пожелав даже выслушать ее оправдания; это сразу восстановило против полководца весь клан Метеллов, из которого Муция была родом. Попытка Помпея жениться на дочери или племяннице Катона оказалась безуспешной. Катон от союза отказался. Помпей не настаивал; распустив армию, он стал ждать постановления сената о его триумфе. В последующие месяцы он постарался найти людей, на которых мог опереться, но Цицерона в их числе не было.

В декабре 62 года, в то самое время, когда Помпей возвращался в Италию, в Риме разразился скандал, который имел далеко идущие последствия. Цицерон рассказывает о нем Аттику как-то мимоходом, среди других столичных новостей в письме от 1 января, о котором мы упоминали выше. В начале месяца в доме Цезаря, в ту пору претора, женщины совершали обряды в честь Доброй Богини. Праздник нарушило появление тайно проникшего в дом мужчины, переодетого арфисткой. Ему удалось ускользнуть неузнанным, но никто не сомневался, что то был Публий Клодий, возлюбленный жены Цезаря Помпеи. Авантюрная выходка молодого аристократа превратилась вскоре в событие государственного масштаба.

Публия Клодия хорошо знали в городе. Он принадлежал к роду Клавдиев, но изменил имя и стал называться в соответствии с народным произношением Клодием; отказался он от патрицианского имени явно для того, чтобы завоевать симпатии плебса. Клодий родился около 90 года, сражался на Востоке в армии Лукулла, своего шурина, но проявил неповиновение и убедил солдат не следовать за полководцем дальше на Восток. Лукулла сменил Марций Рекс, женатый на другой сестре Клодия, последний вошел в окружение нового командующего и стал во главе приданной армии эскадры; был захвачен пиратами, освободившись, отправился в Антиохию, принадлежавшую тогда к царству селевкидов, начал сеять в городе смуту, вербуя граждан в якобы затеянный им поход против арабов. В городе началось восстание, и Клодий едва не погиб. Вернувшись в Рим, он выступил в 66 году с обвинением Катилины во взяточничестве, но был заподозрен в преступном сговоре, ибо явно намеренно построил обвинение так, что Катилина легко мог его опровергнуть. Позже Клодий появился в Цизальпинской Галлии при Луции Мурене, где, если верить Цицерону, занимался разного рода вымогательствами. Неуживчивый, вечно затевающий ссоры и распри, он, как все полагали, должен был принять участие в заговоре Катилины. Существовали подозрения, что он действительно вошел в число заговорщиков, но Плутарх уверяет, что, напротив того, Клодий оставался верным сторонником Цицерона и входил в вооруженный отряд, охранявший консула Таков был Публий Клодий Пульхр, вожак толпы и прирожденный смутьян. Он годился для достижения определенных политических целей, но положиться на него до конца было невозможно, в частности, и потому, что вряд ли свойственны были ему какие-либо политические убеждения. Клодий отличался наглостью и постоянным стремлением к насилию, отчего и сделался вскоре самым худшим и самым опасным из врагов Цицерона.

Судя по всему, поначалу старались приглушить общее возмущение, вызванное святотатственным появлением Клодия в доме Цезаря, или, во всяком случае, уменьшить значение происшедшего. Никто, казалось, не отнесся серьезно к нарушению обряда. Но нашлись в сенате люди, решившие воспользоваться этой историей и устранить из общественной жизни юнца, казавшегося слишком опасным. Преторий Квинт Корнифиций, один из тех, кому в 63 году было доверено держать у себя под домашним арестом участников заговора Катилины, доложил в сенате о происшествии. Сенат запросил понтификов и весталок, и те объявили, что совершено настоящее святотатство. В качестве великого понтифика должен был высказать свое мнение и Цезарь, что ставило его в довольно двусмысленное положенне. Он нашел выход — расстался с женой, не придавая гласности причину. Впоследствии на суде Цезаря спросили, почему он развелся с женой и знал ли о ее отношениях с Клодием; он ответил ставшей крылатой фразой: «Жена Цезаря выше подозрений». Между тем дело, начатое Корнифицием, шло своим ходом. Опираясь на решение высших жреческих коллегий, сенаторы поручили консулу (в этом месяце консульские обязанности выполнял Марк Пупий Пизон Кальпурниан) внести проект постановления о судебном расследовании обвинений, выдвинутых против Клодия. Пизон, человек весьма умеренный, постарался сделать так, чтобы проект был отклонен.Но совсем не к тому стремились второй консул Мессалла, а главное — Катон. В конце концов всем видным гражданам Рима пришлось высказаться по делу Клодия. На многочисленных сходках тотчас всплыли и другие проблемы и противоречия политической жизни столицы. В письме Аттику от 25 января Цицерон рассказывает, что именно на сходках стала для него проясняться подлинная позиция Помпея. Казалось, Помпей оставался другом Цицерона и последовательным сторонником сената, и все же угадывалось нечто совсем другое. Цицерон не объясняет, о чем речь, но рассчитывает вскоре узнать все точнее. Помпей, по-видимому, начинал сближаться с Цезарем и Крассом; намечался союз, который впоследствии в течение нескольких лет определял политическую жизнь Рима — Первый триумвират.

На одной из сходок, где обсуждалось дело Клодия, пришлось выступить и Крассу с оценкой консульства Цицерона. Если верить Цицерону, Красс восхвалял его до небес, что заставило и Помпея, присутствовавшего на сходке, отнестись более благосклонно к действиям Цицерона в последние месяцы 63 года. Выступил на сходке и сам Цицерон с речью, которая, как он пишет Аттику, вызвала восторг народа. Он говорил о восстановлении уважения к сенату, о согласии между сенаторами и всадниками, о поддержке, которую вся Италия оказала его политике (этот пункт был особенно важен, ибо показывал, что события и страсти времен Союзнической войны изгладились из памяти народа), о победе над заговорщиками и о ее столь желанных следствиях — снижении цен и общем спокойствии. На какой-то момент Цицерону показалось, что он сумел сплотить вокруг себя добропорядочных граждан и что он пользуется симпатиями плебса, благодарного за все, что консул для него сделал. Иллюзия, с которой ему пришлось очень скоро расстаться.