Пьер Грималь - Цмцерон

Такой характер римского политического менталитета подтверждается всем, что нам известно о мышлении и эмоциональных склонностях людей того времени. Сохранение dignitas было главным предметом забот Цезаря и Помпея; яростная, осложненная бесчисленными беззакониями борьба за магистратуры, начиная от триумвирата и кончая интригами и сделками Антония, Пизона, Габиния, Аппия Клавдия, имела одну цель — материальное обеспечение otium. В принципе, к тому же стремились и ветераны — ценой походов хотели они обеспечить себе земельные наделы как залог мирной и спокойной жизни. Весь Рим, в сущности, мечтал о мире, и мечта эта родилась не только как реакция на ужасы гражданской войны, она росла из постоянной привязанности народа к сельской жизни. Цицерон с детства воспринял этот строй мыслей и чувств и всю жизнь работал над тем, чтобы претворить идеал мирной жизни в действительность. Мы видели, что любовь к миру и отвращение к насилию как средству управления определили с самого начала его позицию, характер его общественной деятельности. Формула concordia ordinum, из которой он всегда старался исходить, означала для него согласие стремлений и деятельности всех групп, занимавших определенное место и игравших определенную роль в социально-политической структуре республики. Формула эта была для Цицерона не простым словосочетанием, но и не исчерпывалась своим эмоциональным содержанием, она означала установление равновесия между силами, которые все вместе могли обеспечить нормальный ход общественного развития.

Цицерону казалось, что идеал его был близок к осуществлению в конце предшествующего столетия, и именно поэтому, сначала интуитивно, а затем по зрелом размышлении. он отнес время действия диалога «О государстве» к 129 году до н. э., незадолго до внезапной смерти Сципиона Эмнлиана, когда Гракхи своими дерзновенными законами нарушили мирную жизнь общины. Некоторое время Цицерон колебался, не отвести ли в диалоге место более поздним событиям, чтобы не замыкаться в эпохе столь отдаленной и уже как бы ставшей мифом. Не лучше ли вывести в диалоге себя самого или, может быть, брата Квинта? В конце концов автор выбрал нечто среднее: Рутилий Руф — подлинный участник диалога, составляющего содержание трактата, жил в изгнании в Смирне и там беседовал с Цицероном; автор пересказывает этот разговор. Книга снабжена предисловием, где Цицерон говорит о политических событиях, которых был участником, и пытается определить свое особое место в развитии римского государства и античной философии. Цицерон вводит в книгу чисто римскую ноту: ни один философ из рассуждавших до него о политике никогда не занимался ею практически, ни разу в жизни не отправлял магистратуры. Так обстояло дело с платониками и эпикурейцами, даже со стоиками — кое-кто из них, правда, бывал советником при правителе. В то же время подлинные государственные деятели, как ни были они славны своими делами, не умели теоретически осмыслить и описать свой опыт. Цицерон — первый, кто может писать, исходя не из теоретических предпосылок, а из живой политической реальности. Отсюда — важная особенность диалога Цицерона, его отличие от одноименного сочинения Платона: он не пытается сконструировать некоторую новую систему, какой была идеальная гражданская община Платона; он описывает «Ромулов град» и прослеживает его историческое развитие.

Исторический характер рассуждений Цицерона — примечательная черта книги, придающая ей специфически римский облик. В начале II книги Сципион Эмилиан передает слова Катона (по всей вероятности, подлинные, фигурировавшие в его «Началах») о том, что политическое устройство греческих городов, как правило, создавалось одним человеком — Миносом на Крите, Ликургом в Спарте, Тесеем, Драконом, Солоном в Афинах. Ничего подобного не было в Риме. «Наше государство создано умом не одного, а многих людей и не в течение одной человеческой жизни, а в течение нескольких веков, на протяжении жизни нескольких поколений». Ум одного человека не в состоянии ни охватить все многообразие дел, положений и обстоятельств в государстве, ни предвидеть все, что может в нем возникнуть с течением времени. Поэтому Сципион старается показать, как родилось римское государство, как оно менялось от века к веку и как на каждом из этапов находился великий законодатель, который обеспечивал процветание и дальнейшее его развитие. Рим образовался и длится вот уже столько веков, благодаря многочисленным сменявшим один другого мужам, мудрым и как бы даже божественным. Первым был Ромул, он основал город в таком месте, которое особенно подходило для столицы будущей великой империи — довольно далеко от моря, что спасало от набегов морских разбойников, но и достаточно близко к морским путям, по которым все страны мира могли доставлять Риму свои товары. Затем цари, сменяя один другого, создали учреждения, необходимые каждому государству. Прежде всего возник сенат — опора царской власти, потом — коллегии жрецов, в частности, тех, что владели искусством прорицания по полету птиц, искусством, начало которому положил сам Ромул. Можно понять, почему Цицерон придает такое значение этим прорицаниям,— проблема ауспиций вставала в связи с консулатом Цезаря, об ауспициях упоминали законы Клодия, в более поздние годы их использовали трибуны, пытаясь парализовать политическую жизнь республики.

Цицерон не скрывает, что Ромул смог основать Рим лишь благодаря военному превосходству племени, которое сумел собрать. Однако наибольшее внимание он уделяет правлению Нумы, с которым в сознании римлян связывался идеал мира, тишины и спокойствия, столь желанный в середине I века до н. э. В мирной простой сельской жизни сформировались и нравственные ценности, прежде всего — право, основанное на справедливости и fides, «надежной вере». В души римлян, ожесточившиеся в непрерывных войнах, которые вел Ромул, Пума сумел вернуть мягкость и человечность — это особое сочетание чувствительности, доброты и ума. Нума правил тридцать девять лет, он заложил два краеугольных камня, на которых зиждилось потом римское государство — почтение к богам (religio) и милосердие (dementia).

Итак, мы видим, что рождение и первоначальный рост римского государства Цицерон связывает не с захватом богатств, не с покорением новых земель, а прежде всего с обретением духовных ценностей. Цицерон представлял себе дело так: каждый из великих законодателей открывал перед умственным взором римлян образ нового государства. Образ этот изначально заложен в них самих, ибо вытекает из человеческой природы, но сами римляне его в себе не ощущали. Лишь благодаря мудрости великих мужей, способных одновременно руководить жизнью общины и размышлять о задатках, присущих каждому живому существу, возникает образ государства. При этом мудрые мужи не заимствовали свои взгляды. Неверно полагать, будто Нума был учеником Пифагора; Сципион исправляет эту распространенную ошибку, основанную на неправильной хронологии. На самом деле духовное развитие Рима обусловлено врожденными свойствами римского народа.