Анатолий Гладилин - Улица генералов: Попытка мемуаров

Когда мы перешли в столовую, я увидел через окно, что во двор дачи въехала огромная красная машина, из которой выпрыгивали люди в касках. «Все-таки явились арестовывать, — пронеслось в голове, — но почему они в касках?» Потом сообразил — это пожарники. Виктор Луи лениво глянул в окно и разъяснил: «Я вызвал пожарников, чтоб они залили во дворе каток моим детям».

Потом мне рассказывали, что в конце советской власти Юлиан Семенов построил себе дом в Крыму. Но был ли этот дом лучше, чем у Виктора Луи в Баковке, и позволял ли себе Семенов такие же шалости, как «Луй», — об этом я ничего не ведаю.

Зато знаю, как и почему Юлика завербовали органы. Впрочем, это известная история. Юлик убил на охоте егеря. Случайно. Однако убийство есть убийство, и из уголовного дела Юлика вытащил его тесть, Сергей Михалков, обратившись к своим покровителям в КГБ. Но там, соответственно, поставили условия. И с тех пор Семенов стал писать не о полярниках или милиционерах, а о храбрых рыцарях с холодной головой, чистыми руками и т. д. Вопрос: какие все-таки отношения были у Юлика с ГБ? То есть, грубо говоря, носил он погоны или нет? И опять же, тут несколько версий. Одна из версий официальная, самого Семенова, для советской печати, правда, уже времен перестройки. В интервью какой-то газете (сам это читал) Юлик рассказывал, что ГБ ему давало материалы для книг, «но, клянусь, я не был сотрудником КГБ». Более того, его вызвал Андропов и сказал, что из книг Семенова, написанных по материалам ГБ, торчат уши этого ведомства, и, дескать, нам этого не надо, и пожалуйста, уважаемый Юлиан Семенович, пишите дальше, пользуясь только вашей прекрасной творческой фантазией. Так у вас лучше получается.

Вторую версию мне поведала энергичная дама, с которой у меня был двухчасовой телефонный разговор. Она тоже читала это интервью Юлиана Семенова и консультировалась по этому поводу с профессиональными разведчиками. Асы советской разведки смеялись и говорили, что Юлик — фантазер, и утверждали, что никаких бесед с Андроповым у него не могло быть, ибо товарищ Андропов принципиально избегал любых встреч с писателями.

Третья версия. Когда я работал на «Свободе», один советский перебежчик продиктовал мне список сотрудников ГБ, которые задействованы в советской литературе. В этом списке фигурировал Юлик. Чин — подполковник. Я этот список спрятал к себе в стол и никому не показывал. Даже американскому начальству в Мюнхене, хотя, казалось бы, мог бы получить за него какие-нибудь поощрения. Но, во-первых, я уже тогда видел, что начальство «Свободы» ни хрена не понимает в советской жизни, да и не хочет понимать. Во-вторых, у меня были сомнения: не подкинули ли мне дезу? Лишь однажды — и много позже — я заговорил об этом списке (не называя фамилий) в Сан-Франциско со Станиславом Левченко. Станислав Левченко, тамошний корреспондент русской газеты «Панорама», бывший советский разведчик в Японии, в чине майора, скептически заметил: «В твоем списке слишком много генералов. Генеральские должности крайне редки в ГБ. Сомнительно».

Четвертая версия… Но стоп. Мы же не расследование ведем. Я выскажу свое мнение, которое сложилось после моих разговоров с Юликом, чтения его книг и того, что происходило около его книг и фильмов.

Во всех газетах было объявлено, что скоро по телевизору покажут сериал Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны», посвященный работе советских разведчиков в тылу врага. Мы где-то с Юликом пересеклись, и я искренне его поздравил с предстоящей премьерой. Знаете, не каждый день у ваших знакомых выходит тринадцать серий по телевизору. «Премьеру откладывают», — ответил Юлик. Он был очень напряжен. Я впервые видел, что Юлик нервничает из-за каких-то своих литературно-киношных дел, которые обычно катились как по маслу. «Откладывают? — изумился я. — Это при твоих-то связях?» Кажется, Юлик помолчал, пытаясь разобраться, на что я намекаю, а если намекаю, то как ему реагировать. Может, это сейчас так мне кажется, а ответ Семенова был быстр. Ответ, во всяком случае, я запомнил: «Это не там. Это МИД. Новый виток дружеских отношений с американцами, а мидовские мудаки боятся, что фильм этому помешает».

В конце концов, хоть с некоторой задержкой, «Семнадцать мгновений весны» вышли на экран, и… посыпались жалобы из промышленных министерств, что в часы показа сериала останавливаются вечерние смены заводов. О «Семнадцати мгновениях» столько написано, и разного, что уж нечего добавить. Боюсь, что нынче уже забыли писателя Ю.Семенова, но он навечно останется в памяти народной как прародитель бессмертного Штирлица в исполнении Вячеслава Тихонова, под музыку Таривердиева на слова Роберта Рождественского.

Жизнь продолжалась, и теперь уже ежегодно в каком-нибудь московском журнале печатался новый роман Юлиана Семенова, а потом книга издавалась массовым тиражом. Сюжеты книг были разные, но во всех них присутствовал главный герой, журналист Степанов, альтер эго Семенова, который разъезжал по миру и разоблачал козни империалистов и прочих нехороших людей. Мне в Париже на стол ложилась вся советская пресса, и я невольно стал внимательным читателем всех семеновских творений. Что меня в них заинтересовало? Позиция автора. То, что должность журналиста-международника — обычная крыша для советского разведчика, об этом известно всем парижским воробьям. Но журналисты из другого ведомства стараются вести себя так, чтоб погоны не выпирали. Семеновский герой, международник Степанов, не то чтоб намекал на свои особые связи, но громогласно провозглашал: «Мы в Комитете (си-речь КГБ) так думаем. Мы в Комитете так считаем». И складывалось впечатление, что товарищи в КГБ не только прислушиваются к мнению международника, но даже выполняют его указания. Я, подходя к микрофону парижской студии, старался не задевать тех, с кем в Москве пил водку. У меня была своя, пусть и неправильная, этика. Однако тут я не выдержал и написал обзорную статью под заголовком «Юлиан Семенов на большой дороге». Прочел ее по радио, а потом опубликовал в нью-йоркской газете «Новое русское слово». Смысл статьи сводился к следующему: дескать, во всех странах во все времена соответствующие органы внедряли своих людей в разных областях, и это рутинная работа органов. Так было и в царской России. Но в царской России никто не афишировал свои связи с Третьим отделением, ибо такая связь позорила доброе имя, а в русской армии офицер, засветившийся на этом поприще, вынужден был подавать в отставку. Позиция Юлиана Семенова опрокидывает все традиционные правила приличия. Или нынче изменились эти правила и неприличие стало делом чести, доблести и геройства?

Таков был общий тон статьи. Она у меня хранится в архиве. Но архив после недавней смены квартир разбросан в двух домах, и найти статью мне сложно. Когда-нибудь найду и перечитаю. Подозреваю, что статья написана резче, чем мне сейчас представляется, и что Семенов мог обидеться. Я бы, наверно, на его месте обиделся.