Чарльз Локвуд - Морские дьяволы

Все шли за нами, а нам не особенно хотелось быть в авангарде. Закончив зарядку батареи, мы увеличили скорость до 18 узлов. Как раз в это время мы и обнаружили русское грузовое судно, о котором здесь уже говорилось. Я приказал всем изменить курс, чтобы хоть немного увеличить расстояние между нами и незнакомцем. Встреча с этим судном несколько смутила сторонников прохождения через пролив в надводном положении.

Позже, достаточно удалившись от русского судна, мы снова легли на основной курс. Все время, пока мы проходили через пролив, видимость не превышала 550 метров. Однако наши индикаторы кругового обзора работали лучше, чем во время больших маневров.

Не могу удержаться, чтобы не вспомнить о том, с какой трогательной предупредительностью ухаживали за мной во время похода. Бывало, стоило мне только протянуть руку, как в ней оказывалась чашка свежего горячего кофе.

32. Задание выполнено, "Уоху"!

На рассвете Эрл приказал всем уменьшить скорость и вернулся на свое место в голове колонны. Заняв место головного, он передал, что его радиолокатор в порядке и что теперь он опять берет командование на себя. Минные заграждения давно остались далеко позади, и Стэйни не удержался от того, чтобы не съязвить:

- Да, вот это храбрец!

Намек Стэйни на силу духа флагмана заставил подводников покатиться со смеху, и нервное напряжение, которое испытывали все, начиная от командиров и кончая последним матросом, разрядилось. Казалось, даже свирепые волны, время от времени проникавшие внутрь подводных лодок, немного смягчились.

Около десяти часов утра "Кревалле" была вынуждена выйти из походного порядка, так как один из тросов противоминного ограждения ее рулей намотался на правый винт. Стэйни сообщил об этом на "Сидог", и Эрл приказал остальным подводным лодкам следовать дальше, а сам со своей "Сидог" оставался рядом с "Кревалле" все время, пока винт освобождали от троса. Сначала была сделана попытка распутать трос, и лейтенант Маззони спустился в воду в легком водолазном костюме. Но вскоре холодная вода и сильное течение заставили отказаться от этого плана. В конце концов винт удалось освободить, давая попеременно то передний, то задний ход. Между прочим, Уолтер Маззони был фармацевтом и поступил на действительную службу в корпус военных врачей из резерва. Среди врачей, пожалуй, только он имел право носить "Значок дельфина" и значок, указывающий на то, что он принимал участие в боевых действиях подводных лодок.

"Спейдфиш" первой пришла к острову Мидуэй. За все время пути от пролива Лаперуза она ни на один оборот не сбавляла хода и на целые сутки обогнала ближайшую к ней подводную лодку. Капитан 3 ранга Джонни Уотерман, первый командир легендарной подводной лодки "Барб", который начал свою службу на ней, когда она еще служила плавучим радиомаяком во время высадки в Северной Африке в ноябре 1942 года, встретил "Спейдфиш" у пирса.

- Как это тебе удалось так быстро добраться сюда, Билл? - спросил он Гермерсхаузена со своим протяжным южным акцентом (он был из Луизианы). Должно быть, ты действительно здорово перепугался!

Особенно интересный и полный отчет о проходе через пролив Лаперуза сделал Боб Риссер, командир "Флайинг Фиш".

"Самым захватывающим и наиболее запомнившимся моментом во всей "операции Барни", - -говорил он, - был наш выход из Японского моря через пролив Лаперуза. В ночь перед началом прохода у нас что-то случилось с радиосвязью, и поэтому мы были не совсем в курсе событий. Нелегко было определить, кто где находится. Однако ко времени прохода через пролив мы наладили наше радио и оно работало превосходно. "Флайинг Фиш" шла в голове южной колонны - весьма почетное, но не очень завидное место.

Трудно описать по порядку все, что произошло в тот вечер. В моей памяти запечатлелись отдельные, не связанные друг с другом события: замечательное сохранение места в строю - никогда еще корабли не следовали друг за другом с такой точностью; наш орудийный расчет, стоящий наготове в кают-компании старшинского состава; отсутствие "Боунфиш"; неожиданный радиолокационный контакт справа по носу, происхождение которого так и осталось неизвестным; наши механики, выжимающие гораздо больше, чем полагалось, из надежных машин "Фербенкс - Морс"; освещенное судно, идущее на запад контркурсом; неожиданно включенный прожектор, неторопливо обшаривший все лодки с первой до последней и так же неожиданно выключенный; бесчисленные чашки дымящегося кофе...

Напряжение было так велико, что я поймал себя на том, что говорю в микрофон чуть ли не шепотом. Мы, вероятно, давно уже вышли из предполагаемого района минных заграждений, но долго еще не могли успокоиться. И только когда наступил холодный туманный рассвет, мы понемногу стали приходить в себя. После того как "Флайинг Фиш" прошла Курильские острова, я лег отдыхать и проспал, кажется, до самого острова Мидуэй".

На борту "Кревалле" проход через пролив и благополучное завершение "операций Барни" были торжественно отпразднованы, когда ее командир Стейнмец впервые за все время прохода через пролив спустился вниз. Он позволил себе это не раньше, чем "Сидог" опять заняла свое место в голове колонны, а минные заграждения остались далеко позади. Случилось так, что этот день совпал с днем второй годовщины вступления "Кревалле" в строй. Стэйни пригласили зайти в кормовой аккумуляторный отсек. Там он застал почти всю команду, кроме вахтенных. В центре стоял торт - и какой! Такого огромного Стэйни еще не доводилось видеть. Среди поздравительных надписей на его глазированной поверхности ярко выделялись большие буквы: "Стоило ли совершать этот поход?"

Как один из тех, кто почти два года занимался его подготовкой, я могу ответить теперь, почти десять лет спустя, с еще большей уверенностью, чем в полные необычайных событий дни 1945 года, - да, поход был необходим, крайне необходим. В результате этого похода был не только нанесен огромный ущерб противнику, уничтожены его последние грузовые суда, прервана доставка грузов с материка и связь с находившейся там армией. Этот поход нанес огромный моральный удар японской армии и всему японскому народу, чье твердое решение выиграть войну или умереть постепенно ослабевало, по мере того как ослабевало могущество японского флота. А ведь в то время еще не была сброшена первая атомная бомба.

К офицерам и матросам соединения "морских дьяволов", живым и мертвым, я обращаюсь со словами самой искренней благодарности. Их мужество, их решительность и искусство вызывают у меня глубокое восхищение и уважение. Они были прекрасными представителями нашего тихоокеанского подводного флота и гордостью всего американского военно-морского флота.