Михаил Сухачёв - Небо для смелых

— Да ты, шелудивый кобель, один и с места не сдвинешь того, что тут упрятано. А ну, скиньте с него портки, я его отучу врать, христопродавца!

Портки не сняли, сдернули кожушок и так разделали спину, что рубаху тронуть больно.

— Вот так-то, сынок.

— Знаешь, дед, я сейчас что-нибудь тебе добуду, поросенка, кур, может, даже лошадь. Слово коммуниста. Я вернусь, — И, не прощаясь, он опрометью кинулся из хаты.

Загулин, которому Женя все рассказал, распорядился выделить деду одну из оставшихся лошадей.

В конце мая 1920 года к моменту перехода в контрнаступление войск Юго-Западного фронта, Первый авиационный артиллерийский отряд перебазировался в распоряжение 12-й армии.

Запоздалая весна набирала темпы. В пышном убранстве проплывали мимо платформы украинские сады. Глядя на них, не верилось, что кругом война и разрушения.

На станции Нежин отряду подцепили платформу с новеньким «фарманом». Вместе с самолетом подсел новый военлет, с виду похожий на забитого батрака.

— Вот знакомься, Женя, — сказал комиссар, — тебе новый военлет со своим самолетом. Обстрелянный, воевал на Восточном фронте.

Женя с недоверием посмотрел на белесого парня в синей косоворотке, черных в тонкую белую полосочку грубошерстных штанах, заправленных в солдатские сапоги. Жиденькие светлые волосы, словно только что намоченные, послушно лежали на вытянутом назад черепе.

— Фролов Степан, — произнес новый летчик, и Женя заметил, что на слогах, содержащих «о», у него смешно шевелится кончик длинного носа. Полдороги до станции назначения Женя вытягивал слова из Фролова, пока тот не разговорился по-настоящему.

Степан на Восточном фронте летал много и смело. Но три месяца назад его сбили.

— …Полежал в госпитале, с тех пор как что-то надломилось внутри, стало страшно летать. И сразу же все пошло наперекосяк: все оборачивается так, чтобы я убился…

— Ну ты это брось, — запротестовал Женя, — внушаешь себе всякую чепуху.

— Внушаешь? А знаешь, что с тех пор у меня не было полета, чтобы что-нибудь да не случилось. В первом же полете после госпиталя два самолета взлетают — все нормально. А я начал разбег, так проклятый бык, который пасся на аэродроме, срывается с места и наперерез моему самолету… Быку ничего, а у меня отлетела плоскость, и… полный капот [Капот — авиационный термин, означающий переворот самолета через нос]. Пока я выбирался из-под фюзеляжа, бык решил, что еще не все сделал. Пригнув башку к земле, он, словно английский танк, ринулся в атаку не то на меня, не то на остатки самолета. Я еле уполз от него на четвереньках. Только об этом ты не болтай… Меня в отряде после так и называли Степа-неудачник.

— Так это было на Восточном, а здесь Юго-Западный. Все пойдет по-новому.

— Очень бы хотелось, вот я… — Степан рукой обозначил на груди какой-то предмет, — ладанка, мать надела, когда заезжал по пути к вам.

Женя и раньше видел талисманы у некоторых летчиков, но не знал еще такой панической веры в них. Да, Степану либо надо было бросать летать, либо, что лучше, нужно было, чтобы ему просто здесь повезло, тогда все само пройдет.

Однако Степан действительно был из неудачников.

Уже второй вылет делал Степан Фролов, за жизнь которого Женя опасался, наверное, как родная мать.

Птухин ожидал прилета Степана в курилке, расположенной в тени фруктовых деревьев. Сад казался райским уголком.

Оставалось каких-то пять-десять минут до того, как вдали, над летным полем, должен показаться фроловский самолет. Несмотря на свой страх, Степан, как заметил Женя, сажал машину хорошо, мягко, наверное, внутренне напрягаясь на этом последнем этапе ненавистного полета.

Вдруг все услышали где-то сзади треск ломающихся деревьев и врассыпную кинулись от курилки.

В ста метрах, плотно зацепившись за деревья, сидел, словно подраненный коршун с распростертыми крыльями, новенький «фарман».

Смешно и нелепо выглядело это огромное сооружение, так удобно обосновавшееся на ветках. Женя первым ринулся к самолету, из которого, дрожа отвисшей нижней челюстью, выглядывал бледный Фролов.

«Трус подлый, хорек вонючий, — мысленно начал ругаться Птухин, увидев, что с летчиком ничего не случилось, — загубил самую лучшую машину».

— Ты что, ладанку свою проглотил или забыл ее на земле вместе с мозгами? — со злостью зашипел он на Степана.

— Чего ты взбесился, я давно планирую с отказавшим мотором, высоты не хватило… что-то с самолетом случилось.

Только сейчас Женя обратил внимание, что на том месте, где находится нижний цилиндр мотора, зияла в капоте большая рваная дыра.

Уже в Ровно, когда единственный оставшийся в отряде самолет, так и не преодолев при взлете земное притяжение, подпрыгивая на кочках, остановился с отказавшим мотором, было принято решение вывести отряд на пополнение в тыл. Отдых длился недолго. На крымском направлении Юго-Западного фронта началось наступление Врангеля, и авиаотряд отправили в распоряжение 13-й армии.

С момента прибытия в Александрова отряд влился в центральную авиагруппу Ивана Ульяновича Павлова. С какой радостью встретились летчики 13-го Казанского, 3-го истребительного, 1-го артиллерийского и других отрядов! Словно близкие люди после долгой разлуки, обнимались неизвестно когда и на каких дорогах познакомившиеся, но породнившиеся в небе военлеты Воедило, Жемчужинов, Межераун, Петренко. Только мотористы — земные труженики стояли молча, глядя на это радостное проявление воздушного братства.

«Неужели и я когда-нибудь вот так же буду радоваться встречам с летчиками, садившимися со мной на одном аэродроме?» — думал Женя, с завистью глядя на шумную группу людей в летных шлемах.

«Буду, обязательно буду!»

С первых дней пребывания в отряде Женя пытливо расспрашивал летчиков о том, как выполнять взлет, какие движения рулями нужно делать на разворотах, куда смотреть и что делать на посадке. Длинными караульными ночами, чтобы не заснуть, он приспособился будоражить свое воображение тем, что, мысленно выполняя полет, одновременно играл роль ученика и инструктора.

И вот теперь сначала робко, потом все настойчивее Женя начал просить командира и комиссара научить его летать или отпустить в школу летчиков.

— Что ты, Птухин, у нас таких первоклассных мотористов раз, два и обчелся. Подожди, победим всю нечисть, тогда и решим, — пообещал однажды комиссар.

И Женя на время замолчал, понимая, что теперь уже ждать осталось немного.

Наступил день, когда короткой фразой «На фронте все спокойно» газета «Правда» закончила военные сообщения уходящего 1920 года. И моторист Птухин сел за очередной рапорт командованию.