Михаил Сухачёв - Небо для смелых

Птухин почувствовал, как стал густо краснеть. — Стыдно признаться, но похвастаться здесь нечем.

— Вас, как и всех командиров, заела текучка, да? Скверно это. Мы не можем себе позволить профессиональную узость, иначе превратимся в неполноценных граждан. Стыдно перед писателями, композиторами. Для кого они пишут? Ведь не для бездельников же? Знаете, скажу по секрету, есть человек, которому я по-хорошему завидую и восхищаюсь. Это Михаил Николаевич Тухачевский. Конечно, воспитание со счетов сбрасывать нельзя, но он и сейчас вровень с современностью в литературе, искусстве, во всем. А ведь у него не меньше работы, чем у нас с вами. Я слышал, как он играет на скрипке и на рояле. Так играть нельзя, если не садиться за инструмент систематически. Видимо, какая-то своя, особая организация труда. Ну а теперь о деле. Как вы смотрите, если вам дадут бригаду?

Птухин от неожиданности даже остановился.

— Ну, ну, неужели не думали, не мечтали об этом? Не может быть. Как-то Михаил Иванович Калинин сказал, что наш солдат может и должен носить маршальский жезл в ранце. Эту надежду дает ему Советская власть.

— Мечтал, конечно, но как ответить на такой вопрос, не готовился.

— Дело не в ответе. Важно, что об этом думали, мечтали, а следовательно, готовились. Видимо, это будет Смоленская бригада.

— Но там же опытный командир, я знаю его по службе в Подосинках…

— Да, опытный, но как бы это сказать помягче, вылетался, что ли. Словом, бригаде нужен новый командир. Там новый начальник штаба Новиков [А. А. Новиков — впоследствии Главный маршал авиации].

— Он из пехоты?

— Вас это смущает? А как вы относитесь вообще к тому, что ВВС укрепляются опытными общевойсковыми командирами?

— Отрицательно. Мне понятно, что теория глубокой операции требует основательных знаний общевойсковой тактики, а у нас, авиаторов, здесь серьезный пробел. Но не лучше ли восполнить этот пробел на курсах или специальной учебой, чем пехотных командиров учить летать? Они ведь уже не мальчики. Это же невыгодно государству.

— Любопытно. Вы знаете, я ведь тоже из пехоты, а звание пилота получил в тридцать два года. И ничего, не жалуюсь на усталость во время полетов. Конечно, лучше было бы восполнить пробел в общевойсковых знаниях авиаторов так, как вы советуете. Но тогда бы пришлось «доучивать» всю авиацию: от рядового летчика до командиров бригад. Для этого у нас никаких курсов не хватит. В данной обстановке приходится выбирать между «выгодно» и «необходимо» в пользу последнего. Кроме того, у нас еще есть один серьезный пробел — в дисциплине. «Пехотинцы» и этот пробел помогут восполнить. Мы своими силами пока не можем. Слишком мала «Академия Алксниса» — так, я слышал, называют дисциплинарные курсы, созданные мною при школе спецслужб. Потом, где же набрать вас, «потомственных» авиаторов, на все руководящие должности? А практика показала, что из «пехотных» получаются неплохие начальники штабов, да и командиры. Бригада Смушкевича — одна из лучших в ВВС, а он ведь пехотинец. Конечно, это мера временная.

Птухин уже перестал ждать новое назначение. Времени прошло много. Дел сделано еще больше… Наставление, которое они обсуждали у Алксниса, названное «Курсом огневой подготовки», требовало практической проверки. «Обкатать» его было поручено группе летчиков во главе с Птухиным. Евгений Саввич гордился полученным заданием, поскольку за ним было решающее слово практика в заключении авторитетной комиссии, состоявшей из представителей Управления ВВС, ученых Академии имени профессора Жуковского (а в их числе и Лапчинский). После того как Птухин предложил ввести «коэффициент трудности», учитывающий атаку с передней полусферы, Лапчинский все чаще стал привлекать его к решению вопросов теоретического характера.

Пользуясь случаем, комиссии поручили проверить только что предложенный электросинхронизатор эскадрильского умельца-моториста. Изобретение интересное, сулившее большие выгоды и надежность стрельбы. Старый механический синхронизатор [Синхронизатор — приспособление, обеспечивающее стрельбу через плоскость вращения винта], громоздкий по конструкции, часто выходил из строя.

Испытания на земле давали хорошие результаты, и многие члены комиссии доказывали Птухину, что проверка в воздухе — ненужная формальность. Однако Евгений Саввич не торопился. Подробно изучив приспособление на земле, он слетал с ним на полигон, пострелял и остался доволен. Но, прежде чем поставить подпись, решил еще проверить его работу на высоте.

Когда члены комиссии рассматривали пробоины в пропеллере после приземления самолета, Птухин подвел итог испытанию: тяги, вынесенные из обогрева мотора, при низких температурах замерзали и заклинивали. Надо либо подводить тепло от мотора, либо менять конструкцию синхронизатора.

Начался 1934 год. Все реже вспоминал Птухин о предложении Алксниса. Однако, когда ему передали, что завтра в 17 часов его вызывает командующий округом Уборевич, внутреннее чутье подсказало, что это связано с назначением.

Секретарша командующего округом взглянула на вошедшего, на свои записи, потом на часы.

— Товарищ Птухин? Вам назначено на семнадцать часов.

Было без четверти пять.

— Я подожду.

В 17 часов из кабинета командующего вышла группа военных. Тотчас секретарша доложила Уборевичу о Птухине и, оставив дверь открытой, пригласила:

— Иероним Петрович ждет вас.

«Позавидуешь, вот это порядочек, — подумал Птухин, — только у нас черта с два так получится. Разве кто-нибудь будет дожидаться за дверью кабинета командира бригады, если сел на вынужденную самолет?»

Уборевич энергично поднялся из-за стола навстречу Птухину.

— Реввоенсовет округа согласен с предложением начальника ВВС назначить вас командиром и комиссаром 450-й смешанной бригады. Так что поднимайте паруса для большого плавания, — улыбаясь, пожал Птухину руку…

Смоленская бригада, как потревоженный улей, уже давно настороженно ждала нового командира. Жалели старого, уехавшего на восток. Хороший был человек, никого не обидит, не подгонит. Да и куда подгонять, когда сам он считал, что чем больше летаешь, тем больше аварий и катастроф. Поэтому бригада перевыполняла план наземной подготовки за счет летной. Жалели старого командира еще и потому, что многие были наслышаны о беспокойном характере нового, особенно в части, касающейся полетов. Да и с летной подготовкой тоже неизвестно, как будет. Новый комбриг ведь заядлый истребитель.

Не спеша расчехляли моторы, переговаривались летчики и техники 4-й и 9-й истребительных, 35-й и 42-й бомбардировочных эскадрилий и разведотряда.