М. Томара - Бабек

Но недовольство правлением Оммайядов царило не только у иранских крестьян. Недовольны были и жители городов, как Куфа, Басра, расположенных по нижнему течению Тигра и Евфрата, в области, называвшейся Савад. Арабы, завоевав Иран, создали тут два военных лагеря: Басру у Персидского залива и Куфу на Евфрате. Эти лагери разрослись скоро в большие города, и поселившиеся в них воины, разбогатевшие от грабежа, занялись прибыльной торговлей с Дальним Востоком, издревле поставлявшим свои товары в Персидский залив.

Торговля умножала богатства жителей этих городов, но политика Оммайядов тормозила дальнейшее развитие этой торговли. Ежегодное выкачивание из самого Савада многих миллионов, пренебрежение к ирригации, приводившее в упадок земледелие, понижало покупную способность населения восточных провинций. Беспрерывные войны, которые вели Оммайяды с Византией на суше и на море, закрывали торговой буржуазии Савада выход к Средиземному морю, делали рискованной, а то и невозможной торговлю с Европой и с самой Византией. Наконец, ее раздражали и разоряли постоянные наборы в войско, которым подлежали мусульмане. А строгие правители Савада не допускали уклонений от этой повинности. Когда жители Куфы вздумали отказаться от похода в далекие страны, правитель, присланный халифом Абдал Меликом, Хаджадне об'явил, что уклоняющихся постигнет смертная казнь, и эта мера не оказалась пустой угрозой.

Еще большее недовольство царило среди иранских феодалов, привыкших играть первую роль при дворе Сассанидов, занимать командные посты. Если они сохраняли свою старую веру и не переходили в ислам, то считались неполноправными гражданами, платили подушную; если же, благодаря мирным договорам, они сохраняли свое положение во главе округа или области, то ежечасно рисковали оказаться мятежниками и лишиться всего; если же они принимали ислам, то приходилось записываться клиентом (мевла) и становиться в подчиненное положение к патрону — арабу. Правда, богатому и влиятельному феодалу удавалось обычно избрать своим патроном самого халифа, все же и такое подчинение оскорбляло их гордость.

Была еще одна группировка, арабского происхождения, которая ненавидела Оммайядов и их опору — арабскую родовую знать, группировка опасная и энергичная: то были многочисленные потомки родственников Мохаммеда, ветвь его дяди Аббаса и ветвь одного из его двоюродных братьев, Али, мужа его дочери Фатимы. Они считали себя обойденными Оммайядами, считали, что престол халифов принадлежит по праву им, сынам дома Гашима. Из них потомки Аббаса были очень богаты, кроме того эту группировку поддерживала буржуазия Савада, которая финансировала широкую пропаганду, развитую ими в провинциях, с лозунгом «долой нечестивых Оммайядов, убийц сынов дома (пророка), угнетающих народ и нарушающих законы ислама». И пропаганда имела громадный успех. Крестьяне возлагали надежды на восстание, которое облегчит их положение, иранские феодалы рассчитывали вернуть себе первое место в государстве, торговая буржуазия Савада надеялась на переворот, который откроет ей торговые пути на запад и поднимет производительные силы страны и покупную способность населения.

Этой пропаганде удалось сыграть решающую роль, когда на дальнем востоке халифата, в Хорасане, выступил с проповедью в пользу сынов дома Гашима сын седельника, иранец Абу Муслим. На зов его откликнулись сотни тысяч; вся масса иранского крестьянства стекалась под черное знамя пророка, развернутое Абу Муслимом. Популярность его была огромна; многие иранцы самого Абу Муслима считали воплощением Ширвина, тем спасителем, который пришел дать угнетенным свободу и землю. Деньги на вооружение, на транспорт давала буржуазия Савада. Примкнули к движению и иранские феодалы. Их по существу реакционные стремления в данное время имели одну и ту же цель, что и стремления крестьян и буржуазии, имели одного и того же врага — арабскую родовую знать и ее ставленников Оммайядов. Опытность феодалов в военном деле давала им значительное преимущество перед остальными приверженцами Абу Муслима, который поддался их влиянию и ничего не предпринимал без совещания с ними. Хорасан изгнал арабов; войска Абу Муслима лавиной прошли по территории Ирана, уничтожая сторонников правительства, вторглись в Месопотамию, разгромили войско халифа Мервана II, которому удалось бежать в Египет, где вскоре он был убит. За немногими исключениями был истреблен весь род Оммайядов и вместе с ними все их приверженцы. Всего, по свидетельству арабских историков, погибло до 500 тысяч человек. На престол халифов взошла «богом благословенная» династия Аббасидов, которая должна была принести счастье и благополучие всем классам, боровшимся за нее.

Надежды крестьянства были, конечно, обмануты. Таков удел всех крестьянских восстаний, даже удачных, если они происходят под руководством эксплоататорских классов. Нечего и говорить, что иранские феодалы и дехканы, добившиеся теперь привилегированного положения при дворе, отнюдь не сочувствовали стремлениям крестьян к освобождению. Феодалам нужны были командные высоты и много денег, т. е. усиление налогового пресса, усиление эксплоатации крестьян. И интересы купечества Савада находились в противоречии с интересами крестьян. Для него важен был рост роскоши у знати и при дворе халифов, перенесших в угоду ей свою резиденцию в ново-отстроенную столицу на берегу Тигра, в Багдад. Для нее важен был рост потребления ценных заморских товаров — основы ее торговой деятельности, — а потребители таких товаров могли быть только в городах. Крестьяне же жили своим натуральным хозяйством, ни пряностей, ни шелков не покупали. Для буржуазии важно было снижение цен на продукты сельского хозяйства, удешевление рабочих рук, занятых в производстве ценных товаров, которыми славились ремесленники многих городов Ирана, и потому она добивалась усиленного выкачивания из селений сельскохозяйственной продукции в натуре.

В Багдаде и других городах Савада, где сосредоточивались громадные богатства, существовал, естественно, громадный спрос на все товары, в том числе и на зерновые продукты, почему и цены на них были чрезвычайно раздуты спекуляцией. И халиф Мансур отменил в Саваде и других местностях взимание хараджа с зерновых хлебов деньгами. Денежные сборы были оставлены только для пальмовых насаждений, виноградников и других ценных культур. Была установлена повсеместно система мокасама (пропорционального деления), по которой крестьяне отдавали половину урожая, если после орошалось только дождем, и четверть или треть, если применялось искусственное орошение. Применение этой системы создало большой приток зерновых продуктов в города, и цена на хлеб упала.