Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

Ханковцы генерал-майора Н. П. Симоняка сражаются теперь на Пулковских высотах, сам Симоняк награжден орденом Ленина, а командующий гарнизоном Ханко генерал-лейтенант Кабанов ныне начальник гарнизона города Ленинграда.

По опубликованным в «Ленинградской правде» подсчетам, немцы в каждый день их «сидения» под Ленинградом теряют в среднем тысячу солдат и офицеров, а всего к 20 февраля потеряли здесь 278 640 человек, 1195 орудий, 1811 самолетов и множество другой техники.

А под Старой Руссой продолжается уничтожение частей 16-й немецкой армии.

Что же можно сказать о гражданском населении Ленинграда?

В самом городе смертей от голода сейчас даже больше, чем в январе, потому что никакими увеличенными нормами продовольствия уже нельзя восстановить здоровье людей, которое было окончательно разрушено дистрофией при 125-граммовом декабрьском хлебном пайке. Но эти тысячи и тысячи ежедневных смертей теперь уже не производят на население такого страшного впечатления, какое производили в декабре и в начале года. Тогда многим казалось, что весь город вымрет, тогда угасала надежда на спасение, а теперь медленно, но неуклонно все идет к лучшему. Это очевидно для всех. Кто хочет уехать, знает, что эвакуация производится, что надо только дождаться очереди. Те, кто уезжать никуда не хочет, решив делить свою судьбу с судьбой Ленинграда до конца, до прорыва блокады (а таких — большинство), вглядываются не в плохое, а только в хорошее — в приметы его, и крепят этим силу своего духа, а значит, и физические силы их укрепляются.

Примет таких много!

Близится весна. Солнце уже пригревает, радует светом и теплом. Разрешено разбирать ветхие деревянные дома на дрова (да топливо поступает уже из-за Ладоги); население все больше организуется для очистки и приведения в порядок города, — угроза эпидемии есть, но самих эпидемий в Ленинграде нет. Производятся массовые прививки против дизентерии, уже сотням тысяч людей они сделав Медицинская помощь вообще налаживается. При каждом домоуправлении созданы санитарно-бытовые комиссии. Энергично борются со всякими спекулянтами и мародерам не только милиция, но и комсомольские контрольные посты, они везде — в магазинах, на складах, на хлебозаводах, на транспорте… В заледенелых, омертвелых цехах заводов и фабрик люди готовятся к восстановительной работе, кое-что уже восстанавливают…

А в номере от 15 февраля сказано:

«…Очищены от снега, мусора и нечистот полностью или частично дворы в 335 домах Октябрьского района. В 150 домах Смольнинского района отеплены водопроводные трубы, и население этих домов теперь обеспечено водой. К 10 февраля введены в строй водопроводы в 135 домах Дзержинского района…»

В городе открываются детские комнаты, ясли, чайные, прачечные, все коммунальное хозяйство города с приходом весны начнет восстанавливаться. Уже сейчас везде разговоры об огородах, которые разрешено будет устраивать на площадях, вдоль улиц, в парках, скверах — повсюду в городе…

Люди трудятся, а труд лечит и дает радость!

Ленинградцы расчищают снежные, засугробленные улицы, по которым когда-то ходил трамвай. Людей полно! Чуть ли не все население скалывает лед с трамвайных путей, сволакивает кое-где снег на листах фанеры с привязанными к ним веревочками. Скоро трамвай пойдет снова!

Лица людей — я присматриваюсь — значительно более живые, чем были в январе, когда все люди казались покойниками. Чувствуется, что городу теперь дышится чуть-чуть легче. Город переживает некий восстановительный период. Во всяком случае, приводится в порядок. Настроение у горожан бодрое. Я уже слышал редкие еще, правда, шутки и слышал смех. А всерьез люди говорят так:

«Самую смерть мы пережили! И голод уже одолели. Конечно, и сейчас голодно, но уже живём, жить можно! Только вот силенки набрать не просто после такой зимы! Умирают те дистрофики, кому теперь питание все равно не впрок, да кто духом слаб. А мы все, кто работает, теперь выдюжим!..»

Первая победа — победа Ленинграда над страшным голодом — уже у нас в руках; такого, что было, больше не будет!

Блокадная, суровая наша жизнь продолжается. Но это именно — жизнь!

День первого мая. В полнолуние. Второй майский

(1–2 мая 1942 г.)

Весь апрель я был на Волховском фронте в 8-й и 54-й армиях. Исходил пешком много фронтовых болот и лесов, провел немало дней в 107-м отдельном танковом батальоне, в горнострелковой бригаде, только что вышедших из очень тяжелых боев, был у артиллеристов, у разведчиков, в стрелковых дивизиях.

После Эстонии, Ораниенбаумского «пятачка» и правобережья Невы 8-я армия, пополненная свежими силами, занимает теперь оборонительные позиции в Приладожье, от деревни Липки на берегу Ладожского озера до стыка с 54-й армией, которая по-прежнему до середины апреля вела наступательные бои на линии железной дороги Кириши — Мга, пытаясь совместно с левофланговыми армиями фронта пробиться к Любании Тосно. Боевые действия 54-й армии, особенно на участке Погостье — Веняголово, были жестокими и кровопролитными, но к успеху не привели.

В итоге Любанская операция, продолжавшаяся почти четыре месяца, сорвалась. Наши войска на этом участке фронта перешли к обороне. 54-я армия осталась на прежних своих позициях и вновь пополнялась .

Не удалось взять Любань и 2-й ударной армии, прорвавшей немецкий фронт со стороны Волхова и приблизившейся к Любани с юго-востока. Здесь завязались длительные бои, закончившиеся в, конце мая окружением 2-й ударной армии вследствие измены Родине командовавшего этой армией генерала Власова. Выйдя ив окружения, 2-я ударная армия заняла новый участок обороны на Волховском фронте и вспоследствии блистательно разгромила противостоявшие ей немецкие дивизии при прорыве блокады Ленинграда, а через год после того — и в боях, приведших к полному снятию с города блокады.

1 мая. Ленинград

…Стоит проскользнуть привидением в светлеющей, предрассветной ночи над разбухшими, залитыми блестящей водой льдами Ладоги, вдавливаясь в безграничную, плотную толщу воздуха, в которую на полчаса вмурована металлическая, смешанная, с фанерой и парусиной конструкция самолета У-2 [38], стоит попрыгать в люльке попутного мотоцикла по ухабистой, прелой дороге, — и вот опять родной Ленинград!

Он всё тот же и совсем не тот, каким был в марте. Он необыкновенно чист, строг, прямолинеен ранним майским утром. Омытый легким весенним ветром, милосердно прогретый апрельским солнцем, преображенный невероятным трудом сотен тысяч людей, очищенный от грязного снега и льда, от всяческих, порою ужасных, отбросов, он сегодня выглядит особенно гордым, торжественным, вечным!