Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

Багратион не возражал против боя у Шевардина. В этот момент он был занят усилением позиций своей армии у Семеновского и Утицы, и всякая задержка противника была на руку его армии. Шевардинский бой он мог рассматривать как вариант Шёнграбена. Русские войска у Шевардина располагались таким образом: у самого Шевардина стоял отряд генерала А. И. Горчакова, который был здесь главным начальником, а за ним, ближе к Семеновскому, располагались 27-я дивизия Неверовского и дальше 2-я Кирасирская дивизия 2-й армии. Цепи егерей прикрывали Шевардинский редут как слева, так и справа от Ельни до реки Колочи, у деревни Алексинки. Всего в этом сражении с нашей стороны участвовали 11,4 тысячи человек. Больше половины из них легло тут костьми.

Французы, оттеснив арьергард Коновницына, вышли к Бородинскому полю и сразу же, под командованием самого Наполеона, атаковали Шевардинский редут, который, как уже сказано, мешал им удобно развернуть войска вдоль всей русской линии. В бой с нескольких направлений от Новой Смоленской дороги пошли войска маршала Даву — видно, такова была судьба Багратиона — все время сражаться с великим французским полководцем. Пехоту Даву поддерживала кавалерия Мюрата, а от Старой Смоленской дороги действовали польская пехота и кавалерия Понятовского — также противники Багратиону знакомые. У Наполеона было троекратное превосходство в силах, что в конечном счете и решило судьбу «Шевардинской увертюры». Но эта победа завоевателю далась нелегко.

Французы сразу сбили егерей, захватили стоявший напротив Шевардина Доронинский курган и начали с него интенсивный обстрел Шевардинского редута, уничтожая прислугу русских пушек. Артиллеристы, попавшие под обстрел, стали увозить пушки с позиций, подалась назад и дивизия Неверовского. Французы перешли в атаку и ворвались в редут, где захватили часть орудий. В это время русское командование ввело в бой резервы — кирасир и драгун, которые атаковали французских пехотинцев. Завязалось сражение русских кирасир и драгун с испанскими пехотинцами, польскими и французскими кавалеристами. Тут, в темноте, русские кирасиры, пользуясь внешним сходством своей униформы с саксонскими кирасирами, сумели обмануть французов, «назвав себя союзниками»16. Это позволило им внезапно атаковать противника и отбить несколько пушек. Редут переходил из рук в руки. Стемнело, бой продолжался по инерции.

Как вспоминал участник сражения Н. Б. Голицын, «здесь мне представилась ужасная картина обоюдного ожесточения, которой впоследствии нигде не встречал. Сражавшиеся батальоны, русские и французские, с растянутым фронтом, разделенные только крутым, но узким оврагом, который не позволял им действовать холодным оружием, подходили на самое близкое расстояние, открывали один по другому беглый огонь и продолжали эту убийственную перестрелку до тех пор, пока смерть не разметала рядов с обеих сторон. Еще разительнее стало это зрелище под вечер, когда ружейные выстрелы сверкали в темноте как молнии, сначала очень густо, потом реже и реже, покуда все утихло по недостатку сражающихся»17. Об ожесточении в этом бою вспоминал и французский офицер. Когда он «вступил одним из первых в редут, он нашел молодого офицера русской артиллерии, который еще находился там и защищался сломанной саблей; он потребовал от него сдаться, но этот последний не хотел, он нанес ему удар, который полностью его (русского. — Е. А.) обезоружил; тогда русский взял камень и хотел поразить нашего молодого человека, который не смог сломить его никаким другим способом, как убив его»18.

А дальше начинается разнобой в источниках: по одним следует, что Шевардинский редут был оставлен русскими войсками, а по другим — вроде бы и нет. Командовавший войсками в этом бою генерал А. И. Горчаков много лет спустя писал историку А. И. Михайловскому-Данилевскому, что ему было поручено удерживать «большой курган, находящийся на средине, вправо деревню Шевардино и влево — лес на Старой Смоленской дороге. Наполеон усиленно желал овладеть сими местами, дабы в тот же день достичь Бородинской позиции (где Кутузов его ожидал, но где наши редуты не были еще устроены)… Сражение было самое жаркое, до самой темноты все три пункта были удержаны, я оставался в надежде и желании, что совершенная темнота ночи прекратит оное…». Далее описывается успешная атака кирасирской дивизии и сказано: «После сего поражения неприятельский огонь совершенно прекратился, и мы остались на своих местах до полуночи, тогда я получил повеление оставить сии места и идти на позицию, где готовились принять баталию»19. Непосредственный участник сражения генерал Неверовский писал, что «24 августа неприятель атаковал одну нашу батарею, которая была отделена от позиции, и я был первый послан защищать батарею. Страшной и жестокий был огонь, несколько раз брали у меня батарею, но я ее отбирал обратно. 6 часов продолжалось сие сражение, в виду целой армии, и ночью велено мне было оставить батарею и присоединиться на позицию к армии. В сем-то сражении потерял я почти всех своих бригадных шефов, штаб- и обер-офицеров, и под Максимовым моим лошадь убита. Накануне сего сражения дали мне 4 тысячи рекрут для наполнения дивизии, я имел во фронт 6 тысяч, а вышел с тремя. Князь Багратион отдал мне приказом благодарность и сказал: “Я тебя поберегу”»20.

Барклай писал по-другому: «Неприятель сбил редут, взял в оном три орудия и причинил нам бесполезный урон, стоящий более, нежели 6000 человек»21. В. И. Левенштерн сообщает иное: «Сражение было ожесточенное и весьма кровопролитное. Французы были отброшены, потеряв несколько орудий»22. Сен-При внес в свой дневник: «Французские колонны неоднократно атаковали батарею этого редута, которая до четырех раз переходила из рук в руки. Наконец, с наступлением ночи, она осталась во власти французов. Мы потеряли при этом три орудия, которые были подбиты, но отняли у них шесть во время нескольких блестящих атак, произведенных кавалерией 2-й армии». О том же писал и Сегюр: «Редут был взят с первого натиска и при помощи штыков, но Багратион послал подкрепления, которые опять отняли его. Три раза 61-й полк вырывал его у русских, и три раза они вновь отнимали его. Наконец, он остался за нами, весь окровавленный и наполовину истребленный»24.

Из донесения Кутузова Александру I об этом бое следовало, что войска проявили «твердость», что 2-я кирасирская дивизия особенно отличилась, делая одну из последних атак «даже в темноте», «и вообще все войска не только не уступили ни одного шага неприятелю, но везде поражали его с уроном с его стороны. При сем взяты пленные и 8 пушек, из коих 3, совершенно подбитые, оставлены на месте». И ни слова об утрате в результате боя Шевардинского редута — как же так: «Не уступили ни одного шага неприятелю»? А минимум три пушки, доставшиеся французам? В том же духе Кутузов сообщал в Москву и Ростопчину: «Неприятель в важных силах атаковал наш левый фланг под командою князя Багратиона и не только в чем бы либо имел поверхность, но потерпел везде сильную потерю». Л. Л. Беннигсен вспоминал: «Когда бой окончился с наступлением сумерек, обе стороны потеряли несколько тысяч человек, мы потеряли пять орудий, а неприятель — восемь, и в его руках остались высоты позади деревни Шевардино, на которых он поставил часть своих сил»25.