Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

Бедный Корсаков. Корпус 47-летнего генерал-лейтенанта Александра Михайловича Римского-Корсакова численностью 10 тысяч человек предназначался для действий в помощь австрийцам в Швейцарии. Затем, с изменением союзнических планов войны, когда после освобождения Италии от французов для Австрии стали главными германский и швейцарский театры военных действий, он должен был (с подходом армии Суворова) заменить основные силы австрийской армии эрцгерцога Карла Людовига Иоганна. Брат императора Франца с войсками из Швейцарии переходил в Германию, чтобы бороться с наступлением французов. До прихода Суворова корпус Корсакова должен был действовать совместно с корпусом австрийского фельдмаршал-лейтенанта Фридриха Готце.

На территории Швейцарии (исключая присоединенную к Франции Женеву и ее кантон) существовала марионеточная Гельветическая республика. Здесь с марта 1799 года против союзников действовала так называемая Дунайская армия под командованием дивизионного генерала Андре Массены, носившего гордое прозвище «Дитя побед», хотя к описываемым временам ему шел уже 42-й год. Сын виноторговца, он стал впоследствии маршалом Франции, а до этого был одним из талантливейших генералов Директории. Именно благодаря ему были одержаны победы в Швейцарии, что и привело его к встрече с Суворовым.

Как считает упомянутый выше Реддинг-Бибирегг, Массена, имевший численный перевес и перехвативший инициативу у инертного Корсакова, ничего не знал о планах Суворова. Он намеревался разбить Корсакова и Готце еще до подхода армии Суворова из Италии и наметил ударить по ним 13 сентября, в то время как Суворов предполагал ударить по армии Массены и по Цюриху 15 или 16 сентября61. Но вышло так, что Массена, узнав о приближении армии Суворова, решил упредить соединение его с Корсаковым и Готце. Для этого он нанес внезапный удар по корпусам Корсакова и Готце и в двухдневном сражении под Цюрихом на реке Лимате 14 и 15 сентября разгромил их. Из русского 15-тысячного корпуса удалось спастись, по одним сведениям, не более двум тысячам человек, по другим — четырем тысячам62, остальные были убиты, ранены или попали в плен. Вообще, Римский-Корсаков был боевым, храбрым генералом; он отличился в Русско-турецкой войне, но в Швейцарии показал свою полную неспособность самостоятельно командовать крупным соединением, проявил беспечность, стратегическую беспомощность, неумение вести за собой людей, а в ходе сражения и вовсе утратил нити управления, не пресек неразбериху и начавшуюся панику в войсках. Лишь мужество и стойкость отдельных полков позволили не довести дело до капитуляции и переправить остатки корпуса за Рейн. Но все равно, сражение при Цюрихе закончилось для русского корпуса катастрофой: кроме огромных потерь в живой силе, пленения трех генералов, русские лишились 53 орудий из 110, обоза и девяти знамен. Современники не помнили, когда в последний раз русская армия терпела такое позорное поражение. Одновременно с Корсаковым были наголову разбиты и австрийцы Готце, причем г/гавнокомандующий и начальник его штаба погибли в самом начале сражения, а войска понесли страшные потери — погибло, ранено и взято в плен было не менее половины корпуса. Действовавшие в тех же местах другие австрийские военачальники (барон Линкер и Елачич), узнав о событиях при Цюрихе, отступили, хотя были сильнее воевавшего против них корпуса генерала Г. Ж. Ж. Молидора. Суворов со своей армией оказался совершенно без действенной помощи (только 16 сентября к его армии примкнула бригада австрийского генерала Ауффенберга). Важно, что, разбив Корсакова и Готце, Массена сразу же принягся за Суворова. На лодке он отправился в уже оставленный русскими Альтдорф, определил направление движения Суворова через горы к Муттентальской долине и стал перебрасывать туда войска. Одновременно Молидор должен был перекрыть другой выход из долины. Это была ловушка. Массена был уверен, что русские капитулируют и он привезет в Цюрих русского фельдмаршала и царского сына. Но он не знал, с кем имеет дело… Этому выдающемуся выходцу из французского народа было присуще огромное самомнение. Неслучайно, командуя в 1810–1811 годах Португальской армией, Массена не справился с англичанами, был отозван Наполеоном и, будучи в цветущем возрасте полководца, даже не участвовал в войне 1812–1814 годов, что означало признание его профессиональной непригодности…

Узнав о цюрихской катастрофе, Суворов сразу понял, что все планы кампании летят к черту, что поражение Корсакова коренным образом меняет обстановку и что его армию тоже ждет катастрофа. Так вроде и должно было случиться. «Последние счастливые успехи французов, — писал Д. А. Милютин, — до того подстегнули их самонадеянность, что они не сомневались уже в конечном истреблении малочисленного русского отряда».

В этой ситуации Суворов созвал военный совет. Об этом совете известно из рассказа Багратиона, записанного Старковым в 1806 году: «17-го числа потребован я был к Александру Васильевичу; прибыл и увидал его в полном фельдмаршальском мундире и во всех орденах. Он шибко ходил и против своего обыкновения не подарил меня не только словом своим, но и взглядом. Казалось, он не видал меня и был сильно встревожен. Лицо его было важно, величественно, таким я не видал его никогда. Он, ходя, говорил сам с собою отрывками: “Парады! Разводы!., большое к себе уважение… обернется: шляпы долой! Помилуй Господи! да, и это нужно, да во время… а нужно-то это: знать, как вести войну, знать местность, уметь расчесть, уметь не дать себя в обман, уметь бить! А битому быть… Не мудрено! Погубить столько тысяч., и каких., и в один день… Помилуй, Господи!” И многое, многое говорил Александр Васильевич, ходя и не замечая меня. Я видел, что я здесь не у места, и вышел вон». Если Багратион верно передал смысл бормотания Суворова, то в первой части записи — очевидный упрек императору Павлу как главному виновнику того положения, в котором оказалась русская армия. Но вместе с тем Суворов напоминал актера, углубленного в подготовку к исполнению важной роли, актера, который «разогревал» свои чувства и обострял ощущения…

Багратион продолжал: «Вскорости прибыл великий князь Константин Павлович и с ним все генералы и значительные по военным талантам полковники. Мы вошли, Александр Васильевич встретил нас поклоном, стал, закрыл глаза, задумался, казалось: он боролся с мыслями сказать о бедствии, нас постигшем. Но не прошло и минуты, он взглянул, и взгляд его, как молния, поразил нас. Это был уже не тот Александр Васильевич, который между рядами воинов в сражении вел их в бой с высоким самоотвержением, с быстротою сокола или так, запросто, во время похода, веселыми своими разговорами заставлял всякого любить его душевно — нет! Это был уже величайший человек, гений: он преобразился! Чрез минуту он начал говорить: “Корсаков разбит и прогнан за Цюрих! Готц пропал без вести и корпус его рассеян. Прочие австрийские войска (он назвал их начальников), шедшие для соединения с нами, опрокинуты от Глариса и прогнаны. Итак, весь операционный план для изгнания французов из Швейцарии исчез!”».