Виктор Кузнецов - Сергей Есенин. Казнь после убийства

Весьма напоминает анекдотически известное: «Служил Гаврила хлебопеком…», то есть «Гаврилиаду» Ильфа и Петрова. Горбачевское кустарное рифмопроизводство отличается от есенинской лирики также, как эфир медицинский от эфира небесного!

22 августа 1929 года Н. Н. Горбачев скончался «после продолжительной и тяжелой болезни», сообщала газета «Кустарь и Артель» (№ 59), где он сотрудничал, по уверению редакции, «в продолжении трех с половиной лет».

Информация требует проверки. Не исключено, что в 1929 году, когда троцкинята стали заметать следы своих кровавых провокаций, «убрали» и «Посадского» — подобных примеров сегодня известно множество.

Теперь можно уверенно сказать: «отнять» у Есенина дышащее гневом «Послание…» его врагам исторически не удалось.

Просчитался и Демьян Бедный. За свои богомерзкие стишки он купался в деньгах и славе до той поры, пока в Кремле властвовали неистовые интернационалисты, издевавшиеся над православной верой и русской историей. Его попытки в 1930 году вновь хорошо заработать, потешаясь над Христом и прошлым России (публикации стихотворных фельетонов «Слезай с печки» и «Без пощады»), встретили недовольство власти, менявшей свой политический курс. Сталин в личном письме резко одернул не знавшего удержу (и совести) поэта и посоветовал ему больше не заниматься клеветой и не распространять «лишь грязь». Демьян Бедный примолк. Но в 1936 году вновь взялся за старые проделки, сварганив пьесу «Богатыри», в которой «огульно очернил богатырей русского былинного эпоса» (фраза из постановления Всесоюзного комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР).

В 1938-м поэта-шута исключили из партии и Союза писателей. Он пытался выкарабкаться — не получилось.

После сего уместного отступления доскажем историю «врио» автора антидемьяновского «Послания…», «Николая Посадского» — Горбачева. То, что его «дело» было шито белыми нитками, видно не только любителям остросюжетных книжонок, но даже и тем, кто вообще грамоте не разумеет.

Следователь-чекист Семен Гендин выполнил свою работу из рук вон плохо. Задание это он получил, очевидно, неслучайно. Еще будучи следователем московского городского ГПУ, он часто появлялся на разного рода литературных посиделках, торчал в «Доме Герцена» на Тверском бульваре. Любимым его занятием был отлов «русских шовинистов». 2 января 1926 года он послал начальству сводку наблюдений № 4, в которой, в частности, сообщал, что в писательском доме «… сейчас главным образом собирается литературная богема и где откровенно проявляют себя: Есенин, Большаков, Буданцев (махровые антисемиты), Зубакин, Савкин и прочая накипь литературы. Там имеется буфет, после знакомства с коим и выявляются их антиобщественные инстинкты, так как, чувствуя себя в своем окружении, ребята распоясываются».

Два дня назад тело Есенина опустили в могилу, но осведомитель продолжал его пинать — как «старого знакомого» по так называемому «делу четырех поэтов» (1923). Даже начальник 5-го отделения ОГПУ Дерибас не выдержал и оставил на доносе резолюцию: «Тов. Гендину. Покойников можно оставить в покое! А в чем конкретно выражаются их антисоветские инстинкты? Вообще, надо воду [лить] прекратить и взяться всерьез за работу по руководству осведомлением» (здесь и выше цитаты по публикации в «Новом мире», 1997, № 10).

Семен Григорьевич поусердствовал, результатом чего явился обыск (7 мая 1926 г.) на квартире Михаила Булгакова. У писателя арестовали рукопись «Собачьего сердца», дневник, список «Послания "евангелисту" Демьяну» и пародию Веры Инбер на Есенина.

Обнаруженное «Послание…» лишний раз подтвердило его нелегальное хождение, заставило быстренько «найти» автора. Подходящей кандидатурой оказался Горбачев, полагаем, перешедший в конце 1925 года на секретно-оперативную работу «под крышей» корреспондента «Крестьянской газеты».

«Дело Булгакова» и «дело Горбачева» рассматривались параллельно все тем же Гендиным. 18 мая к нему поступило заявление Михаила Афанасьевича с просьбой возвратить рукописи; 22 сентября чекист его допрашивал, заставил заполнить анкету (сохранилась). В ходе встреч он наверняка интересовался, откуда и каким путем Булгаков получил крамольное «Послание…».

И в заключение о Гендине: он профессиональный провокатор, замешан в сокрытии следов убийства В. Маяковского (после смерти подменил принадлежавший ему браунинг на маузер, находившийся в руках киллера) (см.: Вал. Скорятин. «Тайна гибели Владимира Маяковского», М., 1998). Возмездие настигло гонителя русской литературы в 1938 году.

Военного журналиста избрали на роль козла отпущения по уже отработанной схеме. Ранее в истории убийства Есенина она неплохо сработала: военными газетчиками были лжесвидетель Георгий Устинов и укрывавший его Петр Подашевский, очевидец-самозванец, костромской журналист Дмитрий Ушаков, критик Георгий Горбачев, стихотворец Василий Князев и другие борзописцы, прятавшие следы злодеяния в «Англетере».

За всеми этими суетливыми манипуляциями проглядывает физиономия Троцкого. Он, конечно, не мог допустить, чтобы такое общественно взрывчатое произведение, как антидемьяновское «Послание…», принадлежало популярному в народе поэту — да еще с такой легендарно-исторической судьбой! Не обязательно Лев Давидович сам нашел «подсадную утку», это могли сделать и другие, но, думаем, без его одобрения кандидатуры Горбачева не обошлось, тем более он не мог его не знать как бывший Председатель Реввоенсовета.

Не исключено: прочитав «Послание…», Демьян Бедный всполошился и побежал жаловаться Троцкому, благо, они жили в Кремле рядышком. Над Есениным нависла еще одна гроза… Правда, по стечению обстоятельств, она прошла мимо поэта стороной. В сентябре 1925 года возникло новое «дело». И, если за защиту Христа формально-юридически судить было невозможно, то теперь представился удобный случай расправиться с Есениным окончательно.

Наконец, нам остается ответить на самый главный и трудный вопрос: кто убил поэта?

…Однажды в Баку один из знакомцев Есенина пытался разрядить в него свой револьвер, но поэту удалось бежать и вооружиться для самозащиты. Такая предусмотрительность была не лишняя: грозивший самосудом человек слыл психопатом. Неудивительно, — в свое время петлюровцы изувечили его до полусмерти, выбили все зубы и выбросили на железнодорожные рельсы. Четырежды его находили пули «контры» (в июне 1918 года киевские эсеры, мстя за предательство, тяжело ранили его в голову), дважды его резали ножом — было отчего стать психом!

25 октября 1920 года тот же авантюрный товарищ «взял на поруки» Есенина, тогда в очередной раз попавшего в подстроенный чекистами капкан. Не раз встречались они в кафе, где растерявший нервы тип иногда пугал знакомых расстрелом, заполняя на их глазах подлинные бланки ОГПУ.