Дмитрий Медведев - Черчилль: Частная жизнь

Вторым бессмертным брендом сэра Уинстона станет знак победы — «V», который он будет показывать при помощи указательного и среднего пальцев, поднятых вверх. Первый раз Черчилль продемонстрирует этот знак в 1940 году, когда ему сообщат, что отряды сопротивления рисуют на стенах в оккупированной Франции латинскую букву «V», означающую по-французски — победа (Victoire), а по-голландски — свобода (Vrij heid). После этого начнется какая-то V-мания. Компания BBC, например, обнаружив, что передача V-символа кодом Морзе — точка-точка-точка-тире — аналогична известному мотиву Судьбы Пятой симфонии Бетховена — соль, соль, соль, ми-бемоль, — станет использовать данный фрагмент при объявлении военных новостей или в патриотических передачах. [370] Humes J. C. Winston Churchill. P. 95. Во время же визита Черчилля в США, в декабре 1941 года, в спальне британского премьера в Белом доме Уинстона встретит двухметровый V-знак, сделанный из лилий. [371] Подобная дань уважения могла иногда привести и к неловким ситуациям. Например, во время одного из круизов на яхте Аристотеля Онассиса «Кристина» было приготовлено аналогичное панно из цветов, выложенных в виде знака «V». Среди других почетных гостей на яхте также присутствовала великая Мария Калласс. Посчитав, что данные цветы предназначены ей, она обратилась к старшей дочери Черчилля с вопросом: — Боже! Какие замечательные цветы, как это мило. Но, Диана, почему они выложены в виде буквы «V»? В ответ последовало шокирующее: — Потому что, Мария, они предназначены не вам, а моему папе. Как вспоминала внучка Уинстона Целия, присутствующая при данном разговоре: — Калласс ядовито посмотрела на мою мать, и разговор был тут же переведен на другую тему. (Sandys C. Op. cit., p. 11.)

Третьим и, пожалуй, самым известным символом Черчилля станут сигары. Об этом же свидетельствуют и его близкие друзья, утверждавшие, что сэр Уинстон был не таким уж заядлым курильщиком, как это принято считать. Сведения о том, что он выкуривал якобы по восемь-девять, а то и по двенадцать— пятнадцать «гаван» в день, явно преувеличены. Например, в 1947 году, когда Черчиллю удаляли грыжу, он, опасаясь возникновения пневмонии после общего наркоза, решит не рисковать и бросит курить за две недели до операции. [372] Запись за июнь 1947 года. Moran C. Op. cit. P. 30. Когда же в 1952 году, во время тяжелого финансового положения для Соединенного Королевства, зайдет разговор об экономии, Уинстон скажет:

— Интересно, сколько это будет стоить для страны, если все согласятся бросить курить. Я, например, не возражаю отказаться от моих сигар. [373] Запись от 1 января 1952 года. Ibid. P. 61.

Не менее примечательным выглядит и тот факт, что, подъезжая 5 марта 1946 года к фултонскому колледжу, где он собирался произнести свою знаменитую речь о «железном занавесе», Черчилль обратится к президенту колледжа доктору Макклюру:

— Попросите остановить машину, а то я не могу зажечь сигару при этом ветре.

Увидев удивленный взгляд Макклюра, он добавит:

— Публика будет ждать от меня фирменного знака, и я не могу их разочаровать. [374] Sandys C. Op. cit. P. 195 и Ramsden J. Op. cit. P. 140.

После всего вышесказанного становится ясно, что Черчилль не просто получал от кубинских сигар удовольствие, он заставил их работать на себя и свой имидж. Не кроется ли в столь искусном умении сочетать приятное с полезным секрет большинства великих людей нашей планеты?

Осенью 1922 года Уинстон вместе со своими детьми — тринадцатилетней Дианой, одиннадцатилетним Рандольфом и семилетней Сарой — отправился в небольшое путешествие. Во время поездки Черчилль признался своим спутникам, что хочет показать им один загородный дом — Чартвелл, который ему очень понравился, — и он намеревается его купить.

Первый раз Уинстон увидел Чартвелл в июле 1921 года. Это была любовь с первого взгляда. Плоская равнина, переходящая в невысокие холмы — Крокхем на западе и Тойс на востоке. В ложбине расположено небольшое озеро, как нельзя кстати вписывающееся в местный пейзаж. Самым же главным был панорамный вид графства Кент.

— Мне всегда хотелось жить в Кенте. Ни одно другое графство не могло сравниться с Кентом, точно так же, как ни одна другая страна не могла сравниться с Англией, — признавался будущий премьер-министр. [375] Churchill Winston S. My Early Life. P. 5. После тридцати лет жизни в Чартвелле Черчилль признается лорду Морану, что купил этот дом только из-за прекрасного вида на Кентский пейзаж. (Запись от 31 мая 1955 года. Moran C. Churchill. The Struggle for Survival. P. 379.)

Не последнее место занимал и исторический фон, с которым был связан Чартвелл. Говорят, что даже сам Генрих VIII провел здесь ночь, разместившись в дубовой комнате. [376] Не сохранилась до сегодняшнего дня. — Примеч. авт.

Как вспоминала впоследствии Сара, Уинстон «очень нервничал», показывая Чартвелл первый раз. Он все время суетился и переспрашивал с нескрываемым беспокойством:

— Он вам нравится? Он нам понравится?

Его дети, пораженные увиденным, смогли лишь вымолвить:

— О да! Покупай его! Покупай его!

— Ну, я еще не очень-то и уверен, — как-то нерешительно произнес Черчилль. [377] Churchill Sarah Thread in Tapestry. P. 22.

Только вернувшись в Лондон, Уинстон скажет им правду — он уже купил дом и отныне он принадлежит им. Как заметит его внучка Целия Сэндис:

— Это было очень характерно для моего дедушки, только по возвращении в Лондон он признался в своей покупке. [378] Kingsley M. Chartwell Revisited with Celia Sandys // Finest Hour, № 88.

Что же побудило Черчилля скрыть столь крупное приобретение не только от друзей, но и от членов своей семьи? Для ответа на этот вопрос придется вернуться немного в прошлое.

После окончания Первой мировой войны Соединенное Королевство вновь окунулось в светскую жизнь, полную обедов, раутов и приемов. Несмотря на внешнее сходство с Викторианской эпохой, это была уже другая Англия и другое общество. Социальное лицо великой Британии было искажено гримасой боли и растерянности. Большая часть аристократии погибла во время войны. Силу набирали новые политические движения, среди которых на первое место выходила партия лейбористов. Как вспоминал Черчилль, «это была истощенная нация, отягощенная налогами и опустошенная социалистами». [379] Churchill Winston S. Cartoons and Cartoonist, Thoughts and Adventures. P. 20.

В ходе произошедших перемен для правящих кругов, к которым принадлежал Уинстон, стало необязательным иметь загородные резиденции. Да и сами поместья из символа власти и благополучия превратились в финансовое бремя и жертву огромных налогов. Поворотным станет 1917 год, когда Артур Ли предложит использовать свой загородный дом Чекерс в Бирмингемшире в качестве новой загородной резиденции для премьер-министра. Не менее показательно произойдет и смена власти в 1922 году, когда после падения кабинета Ллойд Джорджа вместо аристократа лорда Курзона, владевшего Кедлестон Холлом и многочисленными угодьями, в качестве нового премьер-министра изберут безземельного адвоката из Глазго Эндрю Бонар Лоу.