Дмитрий Олейников - Бенкендорф

«Нравственное влияние, выражающееся в установленных внешних формах и всегда соразмерное с важностью служебных обязанностей, — рассуждает Александр Христофорович, — должно быть неразделимо с самой властью, для которой оно в тысячу раз более необходимо, чем внешние знаки и отличия, служащие лишь её внешним обозначением». Сила власти, по Бенкендорфу, в том, что подчинённые убеждены в превосходстве «способностей и качеств» начальства, чувствуют необходимость подчиняться ему «для блага и безопасности всех и каждого» и уверены, что во власти они «найдут спасительную защиту от всего, что могло бы ставить частные интересы выше интересов большинства».

«Будучи лишена своих нравственных атрибутов, которые даются общим мнением, власть, не имеющая надлежащей опоры, оказывается поколебленной, и её могущество заменяется силой материальной, которая всегда на стороне численного превосходства» — в этой фразе Бенкендорф будто смотрит вперёд, вычерчивает схему регресса сильной власти, опасную и трагическую для государства: её моральная опора размывается, заменяется силовой, и в дело вступает борьба за большинство, которое всё и решает.

«Если всё, что составляет честь, влияние и авторитет каждого, не поставлено под ненарушимую и священную охрану, если будут раздаваться незаслуженные отличия и будут делаться исключения без самых веских мотивов, если одни не будут ограждены в своих правах, а другие не будут ограждены от несправедливости и произвола, тогда чувство служебного долга исчезнет, так что его не в состоянии будет восстановить никакая строгость, никакое наказание. Тогда одни, хвастаясь незаслуженной немилостью, будут стараться с ловкостью уклониться от своих обязанностей, а не исполнять их с точностью; другие же будут стараться путём интриг и лести приобрести отличия, которые даются не в награду за заслуги; тогда всё придет мало-помалу в расстройство, и войско, оставшееся без надзора и без руководителей, будет способно впадать в пагубные увлечения, нередко возникающие от простой случайности».

В истории с Семёновским полком Бенкендорф увидел, как начинает падать авторитет власти: «неуважение к одной из посредствующих властей» влечёт за собой неуважение к верховной власти и к власти вообще. Вот почему увольнение от службы полковника Шварца, пусть и недостойного своего поста, но произведённое прежде, «чем было наказано самое важное преступление — нарушение субординации», он считал не просто ошибкой, но ударом по авторитету, потаканием не дозволенному уставом «желанию роты». Прежде всего, сделал свой вывод Бенкендорф, власть должна уметь добиться уважения к себе, в крайнем случае переходя на «твёрдый, решительный, лаконический тон, обнаруживающий полную уверенность в своих силах и непреклонную решимость употребить их в дело»; этого будет достаточно, чтобы «подавить всякое сопротивление в самом его начале». В «семёновской истории» полк в целом мог быть спасён, если бы «несколько примеров строгости по отношению к самым непокорным солдатам в присутствии их товарищей» и, что немаловажно, строго по закону, «согласно с 133 и 137 статьями старых военных уставов, остановили бы распространение зла, внушили бы виновным страх, уничтожили бы влияние дурного примера, удовлетворили бы требованиям справедливости, возместили бы унижение власти, восстановили бы порядок и то слепое повиновение, которое составляет одну из главных обязанностей военного сословия».

Если император Александр и читал эту записку, то не придал ей особого значения. Он не мог поверить (может, так никогда и не поверил) в то, что «бунт» Семёновского полка был следствием внутренних проблем российской армии. «Никто на свете меня не убедит, — признавался он Аракчееву, — чтобы сие выступление было вымышлено солдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращения с оными полковника Шварца… По моему убеждению, тут кроются другие причины… я его приписываю тайным обществам»114. Да и Бенкендорфу Александр Павлович говорил о том, что возмущение было подготовлено «внешними по отношению к полку» силами, имеющими связь «с итальянскими карбонариями и либералами Франции и Германии»115.

Стало ясно, что внешнего наблюдения за порядком и спокойствием в армии недостаточно, а на добровольную помощь офицеров рассчитывать не приходится. Исходя из этого Васильчиков составил проект «Об устройстве военной полиции при гвардейском корпусе»116, который был утверждён царём 4 января 1821 года. Участие Бенкендорфа в его составлении документально не подтверждено, но его опыт создания системы сбора информации о настроениях в войсках, пусть даже не вполне удачный, был учтён.

Документ был настолько секретный, что Васильчиков писал его собственноручно:

«Начальство гвардейского корпуса должно иметь самые точные и подробные сведения не только обо всех происшествиях в вверенных войсках, но ещё более — о расположении умов, о замыслах и намерениях всех чинов. Корпус сей окружает государя, находится почти весь в столице, и разные части оного, не быв разделены, как в армии, большим пространством, тесно связаны и в беспрерывном сношении между собой. Источники, посредством которых получает начальство сведения, весьма недостаточны и даже ненадёжны. Обыкновенный путь есть через полковых командиров; но часто не знают сами, часто по собственной выгоде или по ложному понятию могут скрывать разные происшествия и к несчастью иногда за ними самими необходимо бывает наблюдать; их поступки, обхождение, иногда злоупотребления, быв неизвестны высшему начальству, могут довести подчинённых до неудовольствия и произвести вредные последствия…

Если даже полковые командиры будут знать всё происходящее в полках и доводить до сведения начальства, то сего ещё не достаточно. Офицеры посещают общества, имеют связи; беспокойное брожение умов во всей Европе… может вкрасться и к нам, могут найтись и злонамеренные люди, которые, будучи недовольны самым лучшим правлением, в надежде собственных выгод, станут замышлять пагубные затеи; может даже встретиться, что чужеземцы, завидуя величию России, подошлют тайных искусных агентов, кои легко успеют вкрасться в общество. Совершенно необходимо иметь военную полицию при гвардейском корпусе, для наблюдения войск, расположенных в столице и окрестностях; прочие по отдалённости не могут быть удобно наблюдаемы и в сём отношении не так важны… Полиция сия должна быть так учреждена, чтоб и самое существование её покрыто было непроницаемою тайной»…

Васильчиков уже имел кандидата на пост главы тайной военной полиции — библиотекаря Гвардейского штаба и правителя канцелярии Комитета о раненых М. К. Грибовского.