Юрий Алексеев (2) - Евгений Чудаков

Правда, родители заметили, что дочь неплохо рисует и рисовать любит. Но трудно было усмотреть в этом будущую профессию. И волновались Чудаковы, и переживали — девочке уже пятнадцать, а ярких устремлений не заметно.

В то время расцвело массовое физкультурное движение. Все праздники сопровождались спортивными парадами. Молодежь так увлекалась спортом, что и старшие начинали нестерпимо хотеть плавать баттерфляем и «вгонять мяч пушечным ударом с правой в верхний левый угол ворот». Саша и Таня Чудаковы прекрасно бегали, плавали, научились фехтовать, ездить верхом, играть в теннис. Перед теннисом не устоял и их отец, благо один из его друзей, тогда молодой преподаватель МАМИ, а ныне доктор технических паук профессор этого института Борис Семенович Фалькевич, игравший на уровне первого разряда, взялся обучить Евгения Алексеевича. К великой его радости, врачи не возражали, даже сказали, что академику при всех его недомоганиях полезно быть в движении на свежем воздухе. И вот Чудаков в сорок восемь лет начал учиться играть в теннис.

Тем, кто учился этой игре, известно, что такое теннисная стенка. Каким унылым и тягучим занятием кажется взрослому человеку долгое, однообразное «битье стенки мячиком»! Но профессионалы знают другое — без регулярных и интенсивных упражнений у стенки нет хорошего теннисиста. Евгений Алексеевич стал регулярно, два-три раза в неделю, проводить по часу перед теннисной стенкой, ничуть не смущаясь удивленными взглядами тренировавшихся тут же мальчишек и девчонок. Он овладевал теннисом так же, как привык делать все остальное — методично, вдумчиво, увлеченно. И через год-другой уже мог играть довольно сносно. Особенно, если «заводился».

Как-то летом, гуляя в окрестностях Николиной Горы, Чудаков забрел на территорию санатория, в котором отдыхал Микулин. Среди своих коллег Александр Александрович был известен как человек очень спортивный. Теннисом он начал заниматься еще в начале двадцатых годов. Зная, что Чудаков недавно научился играть, Микулин предложил часок-другой «потренировать» его. В интонациях бывшего подчиненного по НАМИ Чудаков уловил снисходительность и — «завелся». После короткой разминки на корте, к удивлению Александра Александровича и собравшихся зрителей, Евгений Алексеевич предложил играть на счет. И выиграл у аса три сета подряд! Потом, правда, пролежал два дня с сердечным приступом, но об этом помалкивал. Зато Микулину не раз в шутку «припоминали», как он Чудакова «тренировал».

Конец тридцатых годов… Актриса Людмила Гурченко вспоминает: «Пели все! И я не помню грустных людей, грустных лиц до войны. Я не помню ни одного немолодого лица. Как будто до войны все были молодыми». Но через оптимизм и веселье просачивалась тревога. Облик надвигающейся со всех сторон войны прорисовывался все яснее.

Испанские события, Халхин-Гол, гитлеровский аншлюс Австрии и Чехословакии, нападение Германии на Польшу, вступление в войну Франции и Англии. Хотя до июня 1941-го оставалось еще почти два года, зловещие предвестия войны обнаруживались почти во всех сферах жизни.

Тому, кто сейчас листает подшивки журналов или газет тех лет, бросается в глаза военная тематика. В журнале «Огонек» за 1938 год — повесть Л. Лагииа «Эпизоды будущей войны», очерк К. Лани «Охотники за тапками»… За два года до этого в журнале «Мотор» появилась статья 10. Клейнермапа о Берлинской автомобильной выставке 1936 года. «Автомобильная промышленность Германии за последние несколько лет превратилась в отрасль военной промышленности», — писал автор.

К концу тридцатых годов гитлеровская Германия имела около 2 миллионов автомобилей, среди которых большую часть составляли шести-семитонные быстроходные грузовики для переброски войск и армейских грузов в условиях военных действий. Более 90 процентов этих машин были приспособлены для работы на дизельном, газовом и других видах дешевых, легкодоступных топлив. Новые модели легковых «мерседесов», «опелей», «фольксвагенов» отличались высокой маневренностью, проходимостью, прочностью, нетребовательностью к горючему — теми качествами, которые важны для штабных автомобилей. Особо широко были представлены среди новых моделей вездеходы и трехоски.

И Чудакову пришлось львиную долю своего времени тратить на разработку военной техники. Вопросов, требующих решения, в этой сфере накопилось более чем достаточпо, начиная с локальных: почему, например, при крутых поворотах у бронемашин и танков ломаются полуоси, и кончая самыми общими: что важнее для танка — быстроходность или проходимость?

Известный конструктор советских боевых машин Герой Социалистического Труда Николай Александрович Астров вспоминает:

«Разношерстная компания конструкторов, в которую и меня, как говорится, занесла нелегкая, принялась в соответствии с требованиями момента проектировать некую чудо-машину. По нашему замыслу, это должен был быть и танк, и бронеавтомобиль, и катер одновременно, отчасти даже и самолет, потому что двигатель на наше чудо-юдо мы решили поставить авиационный. Создание проекта заняло несколько месяцев, и в возникшей на бумаге конструкции воплотилось немало наших оригинальных „придумок“. Например, гусеницы у танка должны были быть легкосъемными. Двигаясь по асфальтовой дороге со снятыми гусеницами, он должен был, по нашим расчетам, обгонять легковую „эмку“.

И вот пастал день защиты проекта. Мы, авторы, волновались, но полны были решимости отстаивать свои идеи и требовать строительства опытного экземпляра, который „всем докажет!“. Комиссию, принимавшую проект, возглавлял Чудаков. Я его знал лично еще по работе в НАТИ. Другие конструкторы тоже были с ним знакомы. Авторитет Евгения Алексеевича в те времена был непререкаем. Когда после наших подробных объяснений он задал несколько вопросов, мы постарались ответить на них как можно полнее и, отвечая, как это часто бывало на его занятиях в МАМИ, сами стали приходить к выводам, которые он, по-видимому, и хотел нам подсказать своими вопросами. Выводы эти, если не употреблять терминов, подобных таким, как „циркуляция мощности“ или „удельные напряжения“, сводились к одному — наш танк-амфибия должен развалиться через несколько часов после начала движения.

Поскольку мы как бы сами дошли до этого, причин для обид не было, а „драться и пробивать“ уже не хотелось. А Евгений Алексеевич отметил отдельные интересные решения в нашем проекте. Вот уж истинно — нет худа без добра».

Но и добро без худа редко случается. Вскоре после избрания Чудакова академиком и назначения его вице-президентом Академии паук СССР тяжело заболел президент академии Владимир Леонтьевич Комаров, которому в то время было уже за семьдесят. На плечи Евгения Алексеевича легла огромная организационная работа, зачастую в областях, весьма далеких от техники. На собственную научную работу времени оставалось все меньше и меньше. Но многое, за что ратовал в тридцатые годы Евгений Алексеевич, воплощалось в жизнь руками его учеников. К 1940 году были значительно модернизированы модели отечественных автомобилей. Начался выпуск новых моделей, таких, как желанная всем малолитражка КИМ-10. Если бы не война…