Александр Рыбасов - И.А. Гончаров

Гончаров признавался, что он не смог показать другого пути Веры, так как до этого «не дописался», оставив это «на долю другим, молодым и свежим силам».

Спор между Верой и Марком Волоховым романист рассматривал, как конфликт двух лагерей русского общества. В предисловии к «Обрыву» он писал: «Спор остался нерешенным, как он останется нерешенным — и не между Верой и Волоховым, а между двумя аренами и двумя лагерями».

По первоначальному замыслу романа, возникшему у Гончарова в 1849 году, финал романа был совсем иным. Иной исход был и у Веры.

«У меня, — писал Гончаров Ек. П. Майковой в 1869 году, — первоначально мысль была та, что Вера, увлеченная героем, следует после, на его призыв, за ним, бросив все свое гнездо, и с девушкой пробирается через всю Сибирь».

Это очень важное признание. Оно свидетельствует о том, что начальный замысел «Обрыва» был тесно связан с идейной атмосферой сороковых годов. Осуществление этого первоначального замысла поставило бы, несомненно, образ Веры, по своей прогрессивной общественной значимости, в ряд таких героических образов русских женщин, как Елена из «Накануне» Тургенева, как некрасовские «Русские женщины». Однако этот замысел не нашел своего воплощения.

Вместе с тем, даже в рукописных вариантах романа, написанных в начале шестидесятых годов, в образе Веры более решительно подчеркнуты черты, характеризовавшие ее передовые стремления, ее смелый и независимый взгляд на жизнь, на общественные и личные права женщины. Интересен с этой точки зрения, например, вариант XV главы третьей части (где рассказывается о чтении старого «нравоучительного» романа):

«— А ты что скажешь, Верочка? — спросила бабушка.

Та молчала.

— Скажи что-нибудь.

— Что, бабушка, сказать, вот брат сказал: дичь.

— А у него все дичь: он сам сочиняет книжки. А ты скажи свою критику, как тебе показалась история.

— Глупая, бабушка, история. (Неправда.)

— Отчего же глупая, и кто глуп: все лица или сочинитель?

— И сочинитель, и лица.

— Чем же лица глупы?

— Как же терпели такую пытку над собою?

— А что им делать? Страсть сильна: они не могли одолеть ее и поплатились на всю жизнь. Что было им делать?

— Бежать! — вдруг сказала Вера.

Бабушка окаменела, а Райский вдруг вскочил с дивана и разразился гомерическим смехом. Вера, как кошка, шагнула за дверь и исчезла».

В опубликованном тексте эта сцена выглядит по-иному. Вера уже не говорит решительного слова «бежать» и не уходит столь демонстративно из комнаты.

Насколько иначе романист стал рисовать Веру в шестидесятых годах, свидетельствует и другой факт. В первоначальной «программе» романа Вера по своим убеждениям не расходилась с любимым ею человеком (на место которого впоследствии стал Марк Волохов) и даже отправлялась за ним в ссылку, в Сибирь. В писавшемся уже в шестидесятые годы романе отношения между ней и Волоховым основаны не на сходстве, а на глубоком различии их убеждений. «Я хотела, — говорит Вера Волохову, — сделать из тебя друга себе и обществу, от которого отвела тебя праздность; твой отважный, пытливый (блуждающий) ум и самолюбие».

Эта фраза отсутствует в печатном тексте романа, но мотив, выраженный в ней, Гончаров сохранил.

Из всего этого видно, что в первоначальной «программе» романа Вера (сороковые-пятидесятые годы) представляла собою более цельный характер, нежели как он обрисован в романе.

Однако, несмотря на существенные изменения, которым подвергся характер Веры в шестидесятых годах, на решающих этапах работы над «Обрывом», этот образ все же отличается глубокой правдивостью и реалистической силой и является одним из самых замечательных созданий художественного таланта Гончарова. Именно образ Веры наиболее ярко и полно выражает в романе идею пробуждения русской жизни (в том духе, как понимал эту идею писатель). Ее стремление к «новой жизни» и «новой правде», ее живой и независимый ум, гордый и сильный характер, нравственная чистота — все эти черты сближают и роднят Веру с передовой молодежью шестидесятых годов. В. Г. Короленко в своей статье «И. А. Гончаров и «молодое поколение» (1912) писал, что в образе Веры ярко выражено то, что «переживало тогдашнее «молодое» поколение… когда перед ним впервые сверкнул опьяняющий зов новой, совершенно новой правды, идущей на смену основам бабушкиной мудрости» [205] В. Г. Короленко, Собрание сочинений. Гослитиздат, 1955, т. 8, стр. 260. . Если в бабушке, по словам Гончарова, выразилась «вся старая русская жизнь», то в Вере он видел «едва зеленеющие побеги» новой жизни.

Создав образ Веры, Гончаров осуществил свою заветную и давнюю мечту о «светлом и прекрасном человеческом образе», который, по его признанию в одном из писем к И. Льховскому (июль 1853 года), вечно снился ему и казался недостижимым.

В предуведомлении к журнальной публикации «Обрыва» «От автора» Гончаров указывал, что «в программе романа, набросанного еще… в 1856 и 1857 годах, не было фигуры Марка Волохова» и что «под конец романа, начатого давно и конченного недавно», эта личность приняла «более современный оттенок».

Впоследствии Гончаров неоднократно высказывался по поводу возникновения и эволюции этого образа. Так, в статье «Намерения, задачи и идеи романа «Обрыв» он писал: «В первоначальном плане романа на месте Волохова у меня предполагалась другая личность — также сильная, почти дерзкая волей, не ужившаяся, по своим новым и либеральным идеям в службе и петербургском обществе, и посланная на жительство в провинцию, но более сдержанная и воспитанная, нежели Волохов… Но посетив в 1862 году провинцию, я встретил и там и в Москве несколько экземпляров типа, подобного Волохову. Тогда уже признаки отрицания или нигилизма стали являться чаще и чаще…

Тогда под пером моим прежний, частью забытый, герой преобразился в современное лицо…»

Говоря о «признаках отрицания и нигилизма», Гончаров, несомненно, имел в виду «новых людей», революционную демократию. Предубежденное отношение Гончарова к идеалам передовой русской молодежи и явилось определяющим моментом для «преображения» ранее задуманного героя в Волохова, для придания ему «более современного, по выражению Гончарова, оттенка». Все это и объясняет, почему образ Волохова лишен внутренней цельности и выглядит как бы сшитым из двух половин. Гончаров заблуждался, настаивая на «типичной правде» фигуры Волохова.

Гончаров взялся писать «новых людей», не зная, не понимая их. В результате его постигла большая неудача.

Изучение сохранившейся рукописи романа позволяет видеть, что даже на последних этапах работы Гончаров рисовал Волохова в более положительном свете, чем в окончательном тексте «Обрыва». В главе, которая вначале была расположена между XXI и XXII главами 5-й части романа и затем целиком исключена автором, рассказывается о посещении Райским Волохова. Спор, который происходил между ними, весьма характерен для предреформенной обстановки и, по существу, отражал как либеральную, так и демократическую точки зрения на задачи русской общественной жизни.