Яков Кумок - Губкин

Почему не били в большие колокола? Не вынесли в общую прессу? Не назначили комиссии практиков? Не провели поощрительных мер в СТО?

Меня это письмо изумило. Мелкая заметка действительно была похоронена где-то на задворках журнального номера и напечатана петитом, и тем не менее Владимир Ильич ее открыл и вытащил на солнышко. Письмо меня и обрадовало, ибо я им него увидел, что наш журнал Владимиром Ильичей просматривается, что мы имеем сугубо внимательного читателя и что, следовательно, надо держать ухо востро. Но среди сложного комплекса чувств, вызванных этим письмом, — преобладающим было сознание своей большой ошибки.

Поэтому я поспешил достать номер американского журнала «Engineering and Mining jornal» (№ 13 от 27 марта 1930 г.), из которого была взята заметка, и убедился, что заметка представляет собою мнение подписавшего ее корреспондента, не проверенное опытом и помещенное в отделе: «Мнения и предложения». Обо всем этом с облегченной душою я и написал 5 июня 1921 года Владимиру Ильичу, приложив выписку на английском языке самой заметки. Вскоре от него получил на маленьком листочке следующее письмо:

«В Главнефть тов. Губкину

10. VI.1921.

Т. Губкин! Ваше письмо и выписка вполне разъясняют дело. Раз это только предложение — конечно, дело меняется. Насколько помню, эту, самую важную часть английского текста в русском журнале опустили.

Надо выработать точные меры помощи Баку и внести в СТО, следя за их выполнением.

Это письмо принесло мне много радости, из него я увидел, что Владимир Ильич отнесся снисходительно к моей ошибке, а главное — я убедился, что он неустанно продолжает следить за тем, что делается в Баку и вообще в нефтепромышленности».

Читатель, должно быть, помнит, что точные меры помощи Баку были выработаны, Иван Михайлович составил научно обоснованный проект борьбы против обводнения скважин и следил за его выполнением непосредственно на промыслах Апшеронского полуострова.

А внимание Ильича к журналу он воспринял как завет, как благословение, как одобрение даже редакционной политики, им, Губкиным, проводимой.

Поясню, почему именно как одобрение.

Журнал «Нефтяное хозяйство» существовал и раньше — даже под тем же названием. Печатался на отличной бумаге и представлял собой этакий статистический ежемесячник: в нем публиковались данные о добыче нефти разными фирмами, цены на нефть и нефтепродукты и реклама оборудования. Геологические разрезы скважин, карты нефтеносных горизонтов, методы добычи — фирмы, естественно, держали в секрете.

Губкин поломал традицию. На страницы журнала хлынула живым потоком разнообразная информация, хлынула полемика… Печатный орган приобрел направленность, и сам Иван Михайлович не без хвастливости говаривал, что вся история советской нефти и советской нефтяной науки, борьба мнений в ней, возникновение гипотез — все запечатлено на страницах журнала и запечатано в подшивке. Можно изучать историю поэтапно.

«В первую очередь перед нефтяной промышленностью стояла задача максимального использования последних достижений нефтяной техники. Этим объясняется спешная работа «Нефтяного хозяйства» (и возникшего при нем издательства) по переводу и изданию иностранной, главным образом американской, нефтяной литературы по тем вопросам, которые являлись в данный момент актуальными». Прежде журнал никого не задевал, не мог задеть ни отечественными, ни иностранными материалами; теперь же редакция стала получать множество откликов.

Вместе с ними вошел в редакцию новый автор — и это уж было совсем ни на что в технической литературе не похоже — рабочий! Он писал о неполадках и рацпредложениях, делился опытом.

Технический журнал, в открытую печатающий технические сведения; технический журнал, в котором сотрудничали бы ученые всемирной известности — и рабочие, буровые мастера, коллекторы; технический журнал, затевающий дискуссию по сложнейшим научным вопросам, — такого прежде не бывало. «Нефтяное хозяйство» стал очень популярным среди работников топливной промышленности нашей страны и за рубежом.

Губкин по самой своей натуре не мог не вносить во всякое дело, за которое брался, новизны. Поучительно с этой стороны хотя бы бегло обозреть деятельность его в Академии наук. Иван Михайлович никогда не был «формальным» академиком.

В конце 20-х годов академия пересматривала свои давние устои, свой устав и «поворачивалась лицом» к народному хозяйству. Впервые за двухсотлетнюю историю академия координирует планы разнообразных своих исследовательских групп; впервые вообще слово «план» проникает сквозь академическую ограду. Далеко не всем академикам это нравится; в кабинетах идут споры. Губкин на примере ОККМА убедился, сколь много способны сделать содружества ученых, увлеченных идеей и объединенных вот этим самым «планом».

«До самого последнего времени научная деятельность Академии наук представляла как бы одинокий тихий остров среди бушующих волн революционного творчества. Академия наук продолжала работать старыми методами, над старыми темами, тихими темпами, в привычных формах мышления, в святом почитании прочно укоренившихся старых двухсотлетних традиций. Волна революционного творчества докатилась, наконец, и до стен этой мирной и тихой обители и стала властно стучаться в ее двери. Жизнь потребовала, чтобы и Академия наук вышла на широкую дорогу служения всеми талантами ее научных сил делу пролетарской революции. Жизнь потребовала, чтобы академия оставила парнасские высоты и сошла вниз, в жизнь, к массам, взяв на себя служебную роль — помочь социалистическому строительству научно-исследовательской работой по изучению производительных сил страны, практическое использование которых составляет основу нашего строительства».

В октябре 1930 года Губкина назначают председателем Совета по изучению производительных сил страны (СОПС). Как всегда, прежде чем приступить к исполнению новой должности, он четко перед самим собой, перед сотрудниками и перед общественностью формулирует задачи. Что такое производительные силы страны? «В это понятие мы вкладываем более широкое содержание, чем то, которое соответствует его словесной оболочке. Под ним мы подразумеваем (и не только подразумеваем, но и практически осуществляем): во-первых, изучение сил природы в тесном смысле этого слова, изучение природных богатств (веществ), представляющих собой или источники энергии (например, различные виды топлива), или же различные виды сырья (например, минеральное сырье, животное, растительное и т. д.); во-вторых, изучение человека как производительной силы».

Выразить просто и ясно научное определение очень трудно; перед нами превосходный пример именно такого определения. Круг вопросов, который Губкин очертил для изучения совету, как явствует из определения, широк; хотим обратить внимание читателя на то, что он первый из советских ученых включил в него изучение человека — с социологической точки зрения. «Совет включил в сферу своей работы изучение человека как производительной силы и тех естественноисторических общественных условий, под влиянием которых эффективность этой производительной силы возрастает». Губкин включил в изучение «человека» опять-таки широкий круг вопросов: проблемы миграции, профессионального обучения, рост народонаселения и т. д. Читателю, хоть сколько-нибудь знакомому с современным социологическим учением, нетрудно понять, что он и здесь опередил свое время.