А Тимашев - Воейков

В Геттингене работало научное общество с историческим, математическим и физическим отделениями. Оно издавало труды своих членов. Среди них были очень известные ученые, как, например, математик Карл Фридрих Гаусс, физик Вильгельм Эдуард Вебер, ботаник Генрих Гризебах. Геттингенское научное общество проявляло интерес к новым трудам не только германских, но и иностранных ученых. Когда появились в печати знаменитые «Новые начала геометрии» гениального русского математика Н.И. Лобачевского, Геттингенское научное общество избрало его своим членом-корреспондентом. Это было сделано по предложению Гаусса, не согласившегося с положениями Лобачевского, но тем не менее оценившего заслуги ученого.

В Геттингене Воейков завершил образование и сдал экзамены по тем курсам, которые требовались для получения свидетельства об окончании университета. Здесь же он написал докторскую диссертацию.

Еще перед отъездом из Берлина Воейков советовался с Дове относительно темы диссертации. Александра Ивановича привлекла одна из наиболее трудных тем, предложенных профессором, — «О прямой инсоляции [4] Действие солнечных лучей на какую-либо поверхность. в различных местах земного шара».

Для этой работы было необходимо изучить солидные материалы, выполнить сложные цифровые подсчеты. Диссертант должен был составить таблицы среднемесячных температур на солнце и в тени в различных местностях земного шара, выверить цифры, произвести тщательный анализ.

Перед нами книжка на немецком языке, скромно изданная, без обложки. На первой странице — заглавие: «Об инсоляции и солнечном сиянии в различных местах земного шара. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук Александра Воейкова. Геттинген, 1865 г.».

Уже в первой, еще далеко не зрелой работе проявились характерные черты ученого. Прежде всего выбор темы. Солнечное тепло, действие солнечных лучей на земной шар. Ведь это первопричина очень многих климатических явлений. Молодой русский ученый смело взял тему, за которую не хотели браться другие студенты. Дове не без сожаления говорил Воейкову, что вот уже больше десяти лет остаются необработанными материалы наблюдений над инсоляцией. Воейков даже и не подумал уклониться от работы над трудной темой. Не в его характере было искать легких путей в науке.

Другая отличительная черта исследования — широкий охват затронутой темы: Лондон, Сьерра-Леоне, остров Ямайка, Ирландия и Сибирь. Молодой Воейков уже начинает говорить языком ученого с большим кругозором. Это. не только климатолог — это будущий географ.

Как бы между строк, но с достаточной ясностью проскальзывает желание автора рассказать в первом научном труде о своей родине — России. Воейков говорит о метеорологических наблюдениях на русских станциях. Он испытывает явное удовольствие, анализируя данные, полученные с Барнаульской и Нерчинской станций.

«В России на станциях горного ведомства наблюдения за солнечной радиацией ведутся уже с 1850 года», — не без гордости отмечает автор.

И еще одна черта: добросовестность ученого. В диссертации Воейкова пятьдесят четыре страницы занимают тщательно составленные цифровые таблицы. Это солидные обоснования. Мало того, автор дает критическую оценку материалов наблюдений и приборов, используемых для измерения количества тепла, получаемого от солнца. Чувствуется глубокое изучение предмета, и нетрудно прийти к убеждению, что для этой краткой сводки проделана огромная работа, прочитаны сотни книг, проанализированы тысячи цифровых отчетов. И отобрано из громоздкого, разрозненного материала самое важное и достоверное.

Тексту отведено всего двадцать четыре страницы. Но это, конечно, только конспект, за которым скрывается большая исследовательская работа. Выводы автора осторожны. Он подчеркивает недостаточность материалов для окончательных суждений о зависимости инсоляции от географической широты, считает этот вопрос очень сложным, но приходит и к некоторым непреложным выводам, указывая, например, что зимой возвышенности подвергаются воздействию солнечных лучей в большей степени, чем расположенные по соседству низменности.

Заслугой диссертации была постановка важнейшей проблемы метеорологии — изучения действия прямых солнечных лучей в различных местностях земного шара.

Труд русского ученого был одобрен ученым советом Геттингенского университета, присвоившим Воейкову ученую степень доктора философии.

Немецкие профессора предложили Воейкову остаться в Германии, но он рвался на родину, так нуждавшуюся в свежих научных силах.

Думая о том, где и как приложить свои знания, Воейков чаще всего обращался мыслью к Русскому географическому обществу, которое за четверть века существования уже успело привлечь внимание прогрессивных деятелей науки.

Для того чтобы уяснить, что представляло собой это общество и чем оно отличалось от других учреждений, причастных к науке, необходимо вкратце познакомиться с теми переменами в жизни и характере работы научных обществ и учреждений, которые произошли в годы становления капитализма.

Особенностью науки феодально-крепостнического периода была ее ограниченность, замкнутость, приверженность к старым взглядам.

Научные работники старого направления иногда с большим усердием накапливали материалы, собирали сведения, нагромождали целые тома описаний фактов, цифровых таблиц, но избегали обобщений и в особенности боялись устанавливать причины наблюдаемых явлений. Они упорно противодействовали проникновению новых течений в науку. Гениальный математик Лобачевский, выступивший в тридцатых годах со своими «Новыми началами геометрии», Зинин, прославивший русскую науку открытием реакции превращения нитробензола в анилин, — эти и многие другие передовые ученые не получили должного признания в России, а результаты их исследований были использованы преимущественно за границей.

Немалым препятствием к развитию русской науки было засилие в научных учреждениях иностранцев, относившихся к русским ученым не только с предубеждением, но и с явной враждебностью. Господство иностранцев распространялось не на одну науку. При Александре I и Николае I высшие посты в государстве занимали аристократы немецкого происхождения, им правительство доверяло больше, чем русским. Недаром один из героев 1812 года генерал Ермолов просил царя «произвести его в немцы». Восстание декабристов, в числе которых почти не было лиц иностранного происхождения, еще больше настроило Николая I в пользу чиновников-немцев. Он явно предпочитал их «ненадежным» русским патриотам, среди которых было к тому же немало родственников декабристов и их единомышленников.