Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

В последнее время живу очень тихо. Печень барахлит, да еще суд руки вяжет. (Меня отпустили под залог, но за мной никто не следит. Офицеров по досрочке в Мексике нет, однако стоит напортачить, и меня отправят обратно в тюрягу.) Даже на улицу выхожу без ствола. Черт бы побрал запреты. Хочу съебаться отсюда и начать все заново с девственно-чистой репутацией. Надеюсь, ты присоединишься ко мне. Заживем богато, по-султански; как в песне поется («Чай для двоих» [163] Песня из популярного мюзикла «Нет, нет, Нанетт» (1925 г.). — Примеч. пер. ): «Тебе девочку, мне мальчика». Куплю себе дом в Панама-Сити или неподалеку от города и устрою в нем штаб-квартиру. Откроются пути на юг, в Центральную Америку и Вест-Индию. Если потом пригляжу местечко получше, то в любой момент смогу двинуть туда. Как бы там ни было, в Штаты я ни ногой, осяду где-нибудь на юге. Я никогда не чувствовал себя настолько счастливым, каким ощутил себя здесь. Будто смирительную рубашку снял. Америка — это трясина, она засасывает тебя, хотя ты сам того не поймешь, пока не вылезешь из нее.

Усиленно работаю над новым романом. Закончил черновой портрет героя, списанного с моего друга Хэла: «Смерть, опустошив Мура (так Хэла зовут в моем новом романе), оставила у него на лице дорожки тления, которые глубоко залегли в плоти, оторванной от заряда жизни. Он буквально жил ненавистью, и она двигала им, бесстрастная и безъяростная. Ненависть Мура походила на пресс — слабый пресс, медленно, но верно давящий на любое слабое место противника. Капли этой ненависти неспешно катились по лицу Мура, оставляя морщины тления. Он состарился, не ощутив вкуса жизни, будто позабытый и сгнивший в кладовке шмат мяса». И дальше — об ипохондрии Хэла: «Мур болел смертью… Он сочился зеленоватыми миазмами тлена. Ли (это я) даже подумал, не светится ли Мур в темноте?» [164] Эти строки практически без изменений войдут в текст «Гомосека». Можно сравнить их с описанием Джо Варланда из рассказа Ф.С. Фицджеральда 1927 г. «Короткий визит домой»: «Он не выказывал агрессии, но полнился звериным, не оставляющим противнику никакой надежды. Во всем его облике читалась спокойная, беззлобная уверенность в собственных силах. Однако чувствовалось: этот способен мгновенно наказать тебя за любое неверное движение». — Примеч. О. Харриса. .

К вопросу о плагиате: «В поспешности я совершил ошибку: позаимствовал из этой истории целый абзац, содержащий описание персонажа, которым наделил иного героя из романа моего же авторства. Тем не менее сей абзац я оставляю здесь, хоть мой шаг и наводит на мысли о краже идей у себя самого». (Ф.С. Фицджеральд, «Волосы Вероники», «Harmondsworth: Penguin», 1968.)

Фрэнк вернулся в Штаты. Наверное, хочет работать на Аляске. Туда еще умотало человек пятнадцать из колледжа Мехико-Сити. Слава богу, я человек творческий, писатель, и мне нет нужды подвергать себя невзгодам Крайнего Севера.

Хочу встретиться с тобой, подгребай ко мне поскорее. О, кстати, ты не видел жену Фрэнка. Господи-и, откуда такие стервы берутся! Она всем стервам стерва. Американская! Стервой живет и стервой подохнет. Фрэнку в гости никого не пригласить, в ресторан не сходить — жена его чуть не с ложечки кормит, по-другому жрать не дает. Ко мне ему и подавно нельзя. Если бедняга сюда и вырывается, у него такой затравленный вид! И как только американские мужики терпят подобное? Я, конечно, не знаток щелей, но у жены Фрэнка, этой сухопарой ведьмы, на лбу написано: «Траха не будет!» [165] Данный отрывок практически дословно приводится в «Гомосеке», однако Берроуз ввел его туда только во время последней вычитки романа в 1985 г. — Примеч. О. Харриса. . Уф, прости, господи, разошелся, как старая карга.

Ну ладно, надеюсь, скоро увидимся.

Всегда твой, с любовью, Билл

P.S. Хоть Лафлин и не принял «Джанк», я даже рад — попытаю счастья у чисто коммерческих издателей. Ты, кстати, с ним не знаком? Если да — то каков он? Крепкий орешек?

Последнюю вещь у Гора Видала не читал? «Суд Париса». Местами забавно. Чувак — ну настоящий сатирик, за философию и трагедии ему лучше не браться. И чего люди хватаются за дела, для которых не созданы? Блестящий прозаик может гнать откровенно поганые стихи. Слушай, Гор Видал, случайно, не гомосек? На обложке его последнего опуса напечатано фото — смотрю на него и прямо хочется познакомиться. Всегда приятно встретиться с писателем, а уж если он вдобавок молод, привлекателен и может оказаться доступен, мой интерес к нему, понятное дело, растет.

Ты не знаешь, как там программа Эла по становлению «нормальным»? Сам Эл не пишет, однако я искренне рад был узнать, что он вынырнул из болота «типа нормального общества» и перестал искать в нем «свое место». С этих мозгоправов станется бесповоротно вывихнуть человеку мозг и подстроить под собственную дебильную форму. Ну нет, наш Эл — все тот же старина Эл. У него «рецидив», как сказали бы дохтуры. Меня психиатры заанализировали, и я многое из своего опыта вынес — вынес назло попыткам врачей задушить во мне всяческие предосудительные устремления. Психоанализ — мощный инструмент и открывает большие возможности, но, как и многие другие инструменты в наше время, он сейчас в руках трусов, слабаков, глупцов и злодеев.

Привет Нилу.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Мехико, Орисаба, 210, квартира 5

14 апреля 1952 г.

Дорогой Аллен!

Отправляю тебе оформленную доверенность.

Закончить второй роман через два месяца? Трудно сказать, получится ли. Толком не знаю, как далеко я продвинулся; у меня куча сырого материала, и сколько потребуется времени перелопатить его, придав окончательный вид, — не представляю. Пообещать, конечно, могу. Пусть, значит, издатели запускают в работу «Джанк», а я пока доделаю «Гомосека», в котором думаю рассказать о нашем с Маркером эквадорском путешествии. Договорись с издателями сам; если сочтешь разумным пообещать «Гомосека» через два месяца — гарантирую, через два месяца роман у них будет. Есть уже десять страниц готовой рукописи и еще шестьдесят — черновой: кое-что и так можно включать в текст, без изменений, кое-что придется тщательно проработать. Поступай, как сочтешь нужным. Заняться мне больше нечем, поэтому целиком посвящаю себя работе — безостановочной! — над второй книгой. С концовкой, правда, не определился. Возможно, она еще не случилась.

Не важно, как издатели пытаются оправдать издание книги — в предисловии, в извинениях там, в комментариях… Не беспокойся. Спасибо, хоть саму книгу не завернули. Если с этими не выйдет, предложу рукопись Уолбергу. А так, пусть делают, что хотят.

Предисловие напиши, пожалуйста, ты. Мне некогда, я над второй книгой работаю. Пришлю только краткую информацию о себе, используешь, если понадобится. Предоставляю тебе полную свободу действий. «Гомосек», по-моему, название классное. Хотелось бы видеть его именно продолжением «Джанка», хотя под одной обложкой печатать оба романа не стоит. Но, как сказал маньяк-расчленитель, заметив отсутствие у жертвы и рук, и ног: «Будем работать с тем, что есть». Финансовая сторона контракта меня устраивает, подписывай его. Выполню все, обещанное тобою издателям.