Михаил Вострышев - Целиковская

Лемешев (Довгань).

Шаляпин (Якунина).

18. Певица?

Шульженко (Алабян).

Пантофель-Нечецкая (Воронцов).

М. Максакова и вообще русские и советские оперные певицы (Довгань).

Пантофель-Нечецкая (Якунина).

19. Художник?

Левитан (Алабян).

Марк Шагал (Воронцов).

Не знаю (Довгань).

Пикассо (Якунина).

20. Цвет?

Красный, синий (Алабян).

Голубой (Воронцов).

Какой в данный момент был по настроению (Довгань).

Красный (Якунина).

21. Танец?

Вальс (Алабян).

Танго (Воронцов).

Затрудняюсь ответить (Довгань).

Вальс (Якунина).

22. Пища собственного приготовления?

Пироги (Алабян).

Пироги (Воронцов).

Любая, кроме каши (Довгань).

Пирог с капустой (Якунина).

23. Черта характера у женщины?

Легкомысленность, красота (Алабян).

Упрямство (Воронцов).

Независимость (Довгань).

Искренность (Якунина).

24. Черта характера у мужчины?

Мужественность (Алабян).

Нежность (Воронцов).

Самостоятельность (Довгань).

Вежливость (Якунина).

25. Ювелирное украшение?

Кольца (Алабян).

Серьги (Воронцов).

Старинные украшения из золота и серебра (Довгань).

Серьги (Якунина).

О чем говорят столь непохожие зачастую ответы на простые вопросы людей, хорошо знавших Целиковскую? О том, что Людмила Васильевна не только отличалась от других женщин, но и от самой себя, в зависимости от той или иной ситуации.

"Оценивая себя и свой уже достаточный временной опыт, я могу смело сказать одно: любовь к жизни при любых ситуациях — вот что двигало и движет моими мыслями, поступками и делами. Я принимаю все, что входит в течение жизни: и горе, и радость, и удачи (а их было ох как мало!), и провалы, и предательство, и дружбу, и любовь, и ненависть, и злость, и потери, и находки. Каждый момент в жизни содержит для меня тайну счастья, надо только вникнуть, разгадать, увидеть, почувствовать, что-то отвергнуть, что-то принять. Словом, пробить.

Я часто вспоминаю слова Сент-Экзюпери: "Главное? Вероятно, главное — это не только великая радость нашего ремесла и не только связанные с нашим ремеслом невзгоды; главное — тот взгляд на жизнь, до которого возвышаются эти радости и невзгоды".

Полностью разделяю эту мысль талантливого француза, летчика и писателя…

Мне всегда кажется, что я могла бы и в театре, и в кино сделать больше, чем сделано. Но ведь и реки текут по-разному. Одни по равнине — плавно и вольно, другие — низвергаясь водопадами; мне же пришлось пробираться и перескакивать через камни и пороги, так как рядом со мной не случилось человека, который бы выстелил передо мной красную дорожку, вовремя поддержал под локоть или зажег бы зеленый свет моим мечтам о ролях, пьесах, о несыгранных женских судьбах. Многое не сделано, многое, что хотелось бы, не сыграно…

Но никогда нельзя терять надежды. Даже тогда, когда кажется, что твоим возможностям уже пришел конец. Но появляются новые силы, и именно это и есть жизнь…"

Женщины не любят подводить итоги жизни, многим из них кажется, что они бессмертны. Перевалив за пенсионный возраст, они продолжают тянуть лямку судьбы как бы по инерции, не оглядываясь назад и не пытаясь ступить хоть на шаг в сторону от проторенной колеи повседневного быта. Правда, и среди мужчин подобное встречается сплошь и рядом.

Женщине нравится доживать свой век в безмятежности. Особенно если она выполнила высокое назначение материнства и сумела достойно воспитать и поставить на ноги своих детей — она видит свое продолжение в них. Сложнее с мужчиной — он более эгоистичен, для него главное не передать свой талант по наследству, а самому в полной мере реализовать его. Хотя вряд ли хоть одному человеку удалось подобное. Оттого мужчина и мечется до смертного дня в надежде, что его следующая книга, следующий живописный холст, следующая театральная роль станет самой лучшей. И умирает мужчина чаще всего неудовлетворенным прожитой жизнью, с сознанием, что не успел завершить главного дела.

В Целиковской уживались рядом оба характера — и женский, и мужской. Она с радостью наблюдала, как подрастает внук. Сначала рисовала с ним квадратики и кружочки, позже делилась своей житейской мудростью. Она была спокойна за сына, закончившего Бауманский институт и твердо стоявшего на ногах в непростое время конца восьмидесятых — начала девяностых годов. Она гордилась, что выстроила для сына и внука дачу, была счастлива, что жизнь в родной семье течет без скандалов и склок, с любовью и терпимостью друг к другу. Чего, кажется, еще желать женщине в старости, чтобы быть счастливой?..

Но мужская часть характера Целиковской бунтовала. Она горевала, что не реализовала в полной мере свои актерские и иные творческие задатки. Будучи человеком мудрым и проницательным, она понимала, что время ее, как актрисы, уже ушло. Но не хотела верить очевидному! Недаром же постоянно повторяла фразу Франца Кафки: "Стой под дождем. Пусть пронизывают тебя его стальные стрелы. Стой, несмотря ни на что. Жди солнца. Оно зальет тебя сразу и беспредельно".

Целиковская пробует писать воспоминания о своих наставниках — и здесь опять показывает свое незаурядное дарование. Жаль, что ее литературная работа началась слишком поздно и была оборвана смертью.

Счастливое сияние солнца, о котором говорит Кафка, Людмила Васильевна в последние годы жизни видела в семье и в немногих оставшихся друзьях. Думая о чем-то другом, она все чаще погружалась во мрак гнетущих дум. Нет, на людях, даже иссушенная болезнью, она оставалась прежней Целиковской. Но, если судить хотя бы по ее интервью, опубликованным в газетах и журналах начала девяностых годов, многое ей было не по душе в вывернутом наизнанку государстве. Резко она, к примеру, говорила о новоустроенном Старом Арбате, на котором стоял ее родной Вахтанговский театр.

"Возле нас — все на продажу. Исчезло даже само понятие "театральный подъезд". Здесь сейчас тусовки всех видов. А к самому театру люди должны идти, как-то по-особому настраиваясь на встречу с любимыми актерами, с тем, что погаснет свет и особый мир придет в жизнь.

Театр — это ведь не обыденность, это праздник. Но, вероятно, сейчас это уже звучит старомодно. И люди идут к театру… через мат, понимая, что здесь идет какая-то неведомая, но темная жизнь, где проституция, мафия, рэкет — это норма".

Многое еще, наверное, не нравилось прославленной актрисе на закате дней в очумелой от перемен России. Но Целиковская никогда не любила жаловаться. Хотя и радовалась все реже. Она признавалась, что раньше, вставая по утрам, задорно пела, а теперь перестала.

За год до смерти, уже больная, она получила первый в своей жизни орден. Но ее всегда мало интересовали награды, тем более запоздалые.