Аллен Даллес - Тайная капитуляция

Вайбель привел Гаверница в номер в люцернском отеле «Швайцерхоф», где остановились Парильи и Гусман. На следующий день, вернувшись в Берн, Гаверниц сообщил мне, что они рассказали и какое впечатление произвели на него. На первый взгляд эти два человека поразили его куда больше, чем представители вооруженных сил от фельдмаршала Кессельринга или «черных сапог» СС из Италии. Итальянский барон оказался низеньким, хрупким, лысым джентльменом с заискивающими манерами – как описал его Гаверниц, малость смахивающим на содержателя небольшой итальянской гостиницы, который пытается уговорить вас пообедать в его заведении. Во время пауз в рассказе Парильи профессор ждал лекцию на темы мира и международного взаимопонимания, которые были близки нашим сердцам, но отнюдь не помогали сближению позиций на переговорах в номере отеля в Люцерне. Парильи уклонялся от попыток узнать у него имена людей, которых он представляет. Он оставался в пределах темы грядущего ужаса немецкой мести в Северной Италии и ссылался лишь на то, что услышал в последнем публичном обращении Муссолини в декабре, когда стареющий диктатор угрожал вероломным итальянцам за их нелояльность фашизму всеми видами кар от рук германцев. Это, по словам Парильи, заставило его неистово искать пути к тому, чтобы избежать надвигающегося несчастья. Он был вдохновлен идеей, что избран ангелом-спасителем Северной Италии. Теперь он был человеком, исполняющим миссию.

В итоге Парильи стал развивать идею, что СС в Италии совсем не такая, как кажется. Именно СС, а не германская армия, способна на некие независимые мысли и действия. СС не в восторге от тактики выжженной земли и может эту тактику саботировать – по крайней мере, некоторые люди в СС. Кто? Откуда это знать Парильи? Гаверниц продолжал давить на него, чтобы тот назвал имена в подтверждение своих заявлений. Наконец, барон упомянул о своих тесных связях (которые поддерживались уже длительное время) с молодым капитаном СС (оберштурмфюрером), неким Гвидо Циммером, начальником контрразведки в разведотделе СС в Генуе, где Парильи с ним впервые и встретился. Недавно Циммера перевели в Милан, и Парильи, у которого были даже офисы, продолжал с ним встречаться. Циммер, как сказал Парильи, несмотря на службу в СС, был убежденным католиком, посвященным в мальтийские рыцари. Из бесед с Циммером Парильи понял, как глубоко тот обеспокоен возможностью того, что СС получит из Берлина приказ опустошать Италию. Циммер, в некотором роде эстет и интеллектуал, был одержим желанием спасти религиозные ценности и творения искусства Италии. Парильи не сомневался в искренности Циммера, неоднократно вступавшегося за итальянцев, которых приказывало арестовать гестапо. Парильи со своей озабоченностью спасением Северной Италии до некоторой степени подстегивал Циммера к действиям. Их беседы в конце концов привели к тому, что Циммер осторожно изложил всю проблему старшему офицеру СС, которого он знал, – полковнику Ойгену Дольману. К величайшему облегчению Циммера Дольман выслушал его с откровенной симпатией и сказал, что он передаст его мнение своему начальнику, генералу Карлу Вольфу, командующему всеми частями СС в Италии. Парильи не знал, что случилось затем. По его словам, они с Циммером разработали план, как добраться в Швейцарию и через Гусмана выйти на связь с союзниками. Со своей стороны, Парильи обратился к итальянским властям за разрешением на выезд для поездки в Швейцарию «по экономическим вопросам». Было получено одобрение немцев. Где-то в немецком командовании СС замолвили словечко, чтобы Парильи разрешили поездку.

Гаверница все это не слишком впечатлило. Какой-то капитан СС не представлялся ключевой фигурой для капитуляции германских армий в Италии, то есть для той задачи, которую Гаверниц всеми силами старался решить на куда более высоком уровне на Западном фронте осенью 1944 г. Казалось, Циммер вообще не подходил для СС. Этого человека, как выяснилось много позже, судьба забросила совсем не в ту партию. Что касается Дольмана, то Гаверниц встречался с ним несколькими годами ранее, и это имя вызывало у него интерес, – а еще больший интерес вызвал Карл Вольф. Но нужны ли были Парильи и Циммер, чтобы как-то влиять на этих людей в деле капитуляции германских армий? К этому вопросу Гаверниц относился скептически. Он поблагодарил Парильи за информацию о его контактах и за добрые намерения и сказал, что на сегодня ценнее была бы беседа с Дольманом или Вольфом, а лучше всего – с маршалом Кессельрингом. На тот момент больше сказать было нечего.

У Гаверница осталось более или менее твердое убеждение, что с бароном Парильи он видится последний раз. Вайбель, который продолжил переговоры с Парильи и Гусманом на следующий день, был чуть более оптимистичен и дал Парильи пароль, по которому его пропустили бы швейцарские пограничники, если бы он захотел вернуться. Как высший офицер швейцарской разведслужбы и сотрудник генерального штаба, Вайбель имел полномочия инструктировать пограничников о пропуске лиц, которые представляли интерес для швейцарской разведки, давая заранее установленный пароль. Со своей обычной предусмотрительностью Вайбель подумал о возможности того, что переговорщики могут пожелать вернуться в Швейцарию и что любой инцидент на границе поставит под угрозу безопасность всего предприятия, а любая огласка может иметь фатальные последствия.

Отчитавшись мне о встрече с Парильи и Гусманом, Гаверниц уехал на лыжную прогулку. Мы чувствовали, что у нас есть время для короткой передышки и пройдет какое-то время, прежде чем мы вновь услышим об этих людях. Мы составили отчет об этих встречах и поместили его в нашу папку с названием «Миротворцы», которая заметно потолстела за последние месяцы, но все еще казалась довольно бесполезной.

Но мы были не правы. Всего через пять дней после встречи нам позвонил Вайбель и сообщил срочные известия. Парильи вернулся в Швейцарию. И не только это. С ним были два офицера СС: полковник Ойген Дольман и капитан Гвидо Циммер, из Милана. Вайбель без суеты распорядился о допуске их в Швейцарию и нашел для них безопасные квартиры в Лугано. Их присутствие в Швейцарии следовало хранить в секрете. Через несколько дней они должны были вернуться в Италию. Наш отдых закончился.

Мне это дело не казалось достаточно обещающим для того, чтобы отзывать Гаверница из Давоса. Кроме того, мне пришла в голову хорошая идея опробовать на этих эмиссарах нового посредника, такого, который еще не работал в этой специфической операции. Я имел в виду Поля Блюма, хорошо проверенного сотрудника моей бернской группы. В прошлом он с блеском продемонстрировал свое знание людских натур. Он появился бы на сцене без какого-то заранее разработанного сценария и смог бы свежим взглядом оценить Парильи, Гусмана, Дольмана и весь их проект. У Поля были и еще кое-какие дела в районе Лугано. Только что в Кампионе был пойман итальянский агент, и следовало его допросить. Так что в любом случае поездка была бы не напрасной, как бы ни повели себя немцы.