Александр Кабаков - Аксенов

А.К.:В хороших, в хороших… В никаких уже тридцать лет. Кира относилась — по рождению — к кругу такой, я бы сказал, высокопоставленной интеллигенции. Которая восторженно приветствовала в 1948 году первого посла Израиля в СССР Голду Меир. Сталин ведь попервоначалу Израиль возлюбил, полагая, что тем самым прижмет хвост англичанам и американцам. Даже супруга самого Молотова Полина Жемчужина сообщила госпоже послу Израиля в Кремле во время приема, причем на идиш: «Я еврейская дочь». Полину, правда, вскоре посадили, когда вечной дружбы советских с евреями не вышло.

Е.П.:То есть это были круги высокопоставленной еврейской интеллигенции?

А.К.:Не обязательно еврейской. Это был определенный такой круг, очень специфический, в котором болтались всякие коминтерновские люди. Понятно, да? Которых собирались заслать на Запад или уже заслали, уже они там провалились, но успели смыться сюда.

Е.П.:Это очень интересно, почему-то я вдруг подумал сейчас, что ведь и в окружении Васиной мамы, Евгении Семеновны Гинзбург, были коминтерновские люди, еще на Колыме появились.

А.К.:Потому что половина примерно, даже не половина, а, наверное, девять десятых коминтерновцев пошли в лагеря. Зато последняя уцелевшая одна десятая использовалась на полную катушку.

Е.П.:Плюс уже в это время сталинские зэки стали возвращаться из лагерей.

А.К.:Кое-кто возвращался, да.

Е.П.:Причем возвращались в первую очередь социально близкие коммунистам, в их числе и коминтерновцы, я думаю.

А.К.:По-всякому было. Но речь не о том, речь о Кире, первой жене писателя Василия Павловича Аксенова, матери его единственного сына Алексея. Я даже не помню, кто она была по образованию. Образование у нее, кажется, было не гуманитарное. Однако по склонностям и способностям своим она себя ощущала певицей.

Е.П.:Певицей?

А.К.:Да. И, на мой взгляд, безусловно имела на это право. Эта ее склонность увенчалась триумфом, и я при этом присутствовал. Триумф заключался в том, что в семьдесят третьем году летом или, скорее, поздней весной, на исходе театрально-концертного сезона у Киры Аксеновой был афишный сольный вечер в зале Чайковского, что и для любого певца, в общем, почетно, а для певца не с самого начала, не от младых ногтей просто ну почти недостижимо. Значит, вечер был такой. Дмитрий Журавлев…

Е.П.:Ого! Сам Журавлев!

А.К.:Дмитрий Журавлев читает «Царя Федора Иоанновича», а Кира параллельно, как бы в монтаже таком, поет русские плачи. Я очень хорошо помню эту громадную афишу на зале Чайковского. И этот вечер. Зал, наполненный ну по крайней мере наполовину знаменитостями, друзьями Василия Палыча. Вот. Ну, в общем, это было такое событие, в котором, думаю, свою большую роль и Вася сыграл. А с Кирой мы встречались, только когда я приходил к Васе. Кира была очень ко мне доброжелательна, как хозяйке положено, хотя я был никто и звать меня никак. А она в те времена уже принимала у себя дома мировых знаменитостей, всяких там типа стейнбеков. А я, в общем-то, был, пожалуй, в ее глазах мальчишка, который прилип к Васе и ходит за ним по пятам. И она была права. Но, подчеркиваю, всегда была крайне корректна.

Е.П.:А вот я тебе хочу задать не бытовой, а литературный вопрос. У Аксенова в сочинениях присутствует образ тещи — генерала бронетанковых войск. Как-то это может быть связано с Кирой и Голдой Меир?

А.К.:С Кирой не знаю, а с Голдой Меир — почему бы нет? Женщина — генерал бронетанковых войск, этот уровень, условно говоря, вполне мог быть вхож в эти околокремлевскоцэковские круги, где и вращалась Голда Меир.

Е.П.:Все понял. Ответ имеем. Я-то Киру, можно сказать, практически не знал, а если и знал в какой-то малой степени, то не думаю, чтобы она обо мне была хорошего мнения, если вообще меня запомнила. Я знал ее в тот момент, когда их с Васей брак распадался, если уже не распался. Ты с ними познакомился в семьдесят третьем?

А.К.:В семьдесят втором.

Е.П.:Вот. А я только в семьдесят восьмом. Поэтому давай лучше про вторую и последнюю жену Василия, его вдову Майю Аксенову, тогда известнейшую московскую красавицу, вдову Романа Кармена, носившую девичью фамилию Овчинникова.

А.К.:Извини, сначала ее звали Майя Змеул, лишь потом Овчинникова. Кстати, мне почему-то кажется, что по документам она никогда не была Кармен или Аксеновой, а всегда оставалась, непонятно почему, Овчинниковой.

Е.П.:Извини, но как-то вяло у нас сегодня беседа идет. Боимся мы, что ли, чего? Зачем-то принялись излагать анкетные данные двух Васиных жен…

А.К.:Тут не боязнь, а деликатность.

Е.П.:Ну да. Женщины — материя тонкая, а где тонко, там и рвется. И уж ни в коем случае не следует нам касаться интимных сторон Васиной жизни, его романов, которые не на бумаге, а в жизни. Слишком все еще рядом, не остыло . Да он и сам в этом смысле был очень скрытным человеком. Я, например, какие-то вещи этого толка узнал о нем только после его смерти.

А.К.:Верно. У нас разговор должен быть не про это . Мы должны понять, почему Аксенова любили все женщины с высшим образованием в Советском Союзе (Российской Федерации). Вот о чем мы должны говорить.

Е.П.: Все без исключения?

А.К.:Нет. Все с высшим образованием . Ну, девяносто девять процентов.

Е.П.:Ну почему сразу с высшим образованием? Ты бы еще ляпнул «с высшим техническим».

А.К.:С техническим высшим образованием процент поклонниц писателя Аксенова был еще выше.

Е.П.:Что за чушь? Какое отношение имеет к женщинам образование? И как оно может влиять на их восприятие текстов и личности В. П. Аксенова?

А.К.:Ну, Жень, ты меня изумляешь. Ты… У тебя уже не только борода седая — ты сам весь седой и не понимаешь, что образование — это как бы одна из составляющих вообще статуса женщины. Ну, не образование, а ее культурно… культурно-образовательный уровень.

Е.П.:Что-то ты юлишь, виляешь. То говорил про высшее образование. Теперь толкуешь про какой-то, видите ли, «культурно-образовательный уровень».

А.К.:Я же сказал «с высшим образованием» как бы… как бы в шутку, как бы иронически.

Е.П.:Хорошо. Писательскую иронию А. Кабакова засчитываем. Но ставим прямой вопрос: могла ли полюбить Василия Павловича абсолютно неграмотная, к примеру, женщина?

А.К.:Не исключаю в биографии Василия Павловича Аксенова, особенно в ранней его молодости, недолгое, но взаимное увлечением им со стороны… ну, какой-нибудь там буфетчицы, умеющей лишь считать и обсчитывать. Мимо которой проезжает московский пижон.