Мэри Мейн - Эвита. Женщина с хлыстом

Это сборище назвали Cabildo Abierto, или открытой ассамблеей, в честь знаменитой Cabildo Abierto 1810 года, когда жители Буэнос-Айреса голосовали за свержение вице-короля. Примерно в пять часов пополудни Перон появился на сцене в сопровождении Хосе Эспехо и прочих активистов ГКТ и адмирала Тессайре, президента Перонистской партии. Но Эвы не было, и Эспехо, который говорил первым, высказал свое мнение.

«Мой генерал, – сказал он, – мы замечаем, что здесь кое-кто отсутствует, мы замечаем отсутствие вашей жены, Эвы Перон, которой нет равной в мире, в истории, в любви и почитании аргентинского народа. Товарищи, возможно, ее скромность, которая является, вероятно, самым большим из ее достоинств, не позволила ей присутствовать на этом собрании, но Cabildo Abierto не может продолжаться без товарища Эвы Перон».

За Эвой отправили эскорт, состоящий из руководителей ГКТ, и вскоре она появилась, без шляпы, одетая с той простотой и элегантностью, которой можно добиться только при наличии времени и денег. Толпа проревела свое приветствие, и Эва с Пероном подняли руки в знак того, что они его принимают. После того как прозвучал гимн, Эспехо заговорил снова, попросив Перона выдвинуть свою кандидатуру на переизбрание и умоляя Эву баллотироваться на пост вице-президента.

Ответ Эвы по большей части был горьким обличением олигархов – а каждый, сказала она, кто не является перонистом, есть олигарх, – которые все еще плетут заговоры, чтобы перевернуть страну вверх дном, и она лично, «слабая аргентинская женщина», не избежала клеветы и нападок; но она бесконечно счастлива, если своей грудью может защитить Перона от всех атак, потому что «они направлены не на Эву Перон, но на самого Перона». Ее ответ и колебания, с которыми она принимала свое выдвижение, – она сказала только, что сделает то, чего хочет народ, – показали, что она хорошо осознавала, какое сильное противодействие может встретить ее кандидатура. После того как Перон кратко рассказал о доктрине Justicialismo и о том, какие жертвы он лично принес ради своего народа, Эспехо настоял на том, чтобы Эва высказалась с полной определенностью. Затем последовал забавный спектакль: неуверенные отказы, попытки убедить, колебания и наконец капитуляция. Эва умоляла собравшихся не заставлять ее делать то, чего она не хочет, и просила несколько дней на раздумья. Но толпа, подстрекаемая Эспехо, шумно требовала, чтобы она дала ответ сейчас. «Нет! Нет!» Она беспомощно смотрела на Перона и просила позволить ей подумать, хотя бы несколько часов, но люди требовали немедленного решения, ведь большинство из них с раннего утра находились на ногах. Со слезами на глазах, дрожащим голосом она произнесла: «Я сделаю то, чего хочет народ».

С криками и песнями народ разошелся, чтобы продолжать развлекаться в бесплатных театрах и кинотеатрах, которые открывались в полночь; драматическим актерам и прочим артистам было приказано с одиннадцати тридцати быть на рабочих местах. Это решало проблему ночевки такой толпы.

Поздно вечером Перонистская партия официально заявила о выдвижении Перона и Эвы Перон на посты президента и вице-президента.

Великое празднество было закончено, но город уже не мог успокоиться.

Накал страстей достиг высшей точки, и со дня на день ждали демонстрации протеста; каждый сплетник выдвигал собственные предположения, но все сходились в одном – выдвижение Эвы не пройдет без ответных выступлений. Однако последовало лишь заявление, сделанное ею самой.

Ночью 31 августа, в десять тридцать, Эва неожиданно выступила по всем программам аргентинского радио. Она говорила тихо, без всяких эмоций.

«Это – мое окончательное решение, – сказала она, – отказаться от той чести, которой рабочие и народ моей страны желали почтить меня во время исторического Cabildo Abierto 22 августа. Я заявляю, что это решение подсказано моим внутренним голосом и что оно абсолютно свободно и является выражением моей последней воли».

Она говорила о великом счастье жить и работать вместе с генералом Пероном и о клятве, которую она дала, – клятве сохранить страну и ее униженный рабочий народ.

«И в дальнейшем, так же, как и сейчас, у меня останется одно-единственное желание, одна личная великая цель: чтобы в тот миг, когда будет записана потрясающая глава в истории, посвященная Перону, обо мне было сказано: «Рядом с Пероном была женщина, отдавшая всю себя тому, чтобы рассказать президенту о надеждах его народа, которые Перон превратил в прекрасную реальность, и что эту женщину люди с любовью называли «Эвита».

Она добавила также, что никто не сможет сказать, что ею руководили какие-то личные эгоистические амбиции. «Я знаю, что каждый из «людей без пиджаков», кто действительно любит меня, всегда будет желать, чтобы моим словам верили, и никто, если он не до конца озлоблен, не усомнится в моей честности, верности и искренности. Именно поэтому я хочу, чтобы мои «люди без пиджаков» оставались спокойны. Я не отказываюсь от работы или борьбы, я отказываюсь только от высокой чести».

Это заявление, само по себе драматичное, появилось слишком скоро и было совершенно неожиданным после всех тех истерических приветствий, которыми ее осыпали всего за десять дней до этого, и тем более впечатляло, что было сделано сломленным и почти больным голосом. Стало ясно, что Эвиту гнетет какая-то страшная тяжесть, она находится на грани полного краха.

Именно давление армии в конце концов заставило Эву отступить; военные чины, очевидно, пригрозили Перону лишить его своей поддержки, а может быть, поднять восстание, если кандидатура Эвы не будет отозвана. Для них была невыносима сама мысль о том, чтобы оказаться под командованием женщины – поскольку, если президент умирал, руководство переходило к вице-президенту. И тем не менее действия военных, вероятно, не достигли бы цели, если бы на помощь не пришли новые обстоятельства. Растущее недовольство в народе, и в особенности среди рабочих, ослабило позиции Эвы, у нее становилось все меньше сторонников, несмотря на мероприятия типа Cabildo Abierto, где в последнее время собиралось куда меньше людей, чем ожидалось. Из ее речи 1 мая ясно, что, призывая народ наделить ее властью, Эва думала, что вся страна поднимется и потребует ее выдвижения. После Cabildo Abierto ходилиразговоры об отставке Эспехо и о полной реорганизации ГКТ, которая, без сомнения, была бы проведена, если бы Эва не выбыла из игры.

Центром неподчинения оказалась Ла-Плата, столица провинции Буэнос-Айрес, власти которой никогда не были столь преданы режиму, как чиновники столицы; один судья из Ла-Плата даже ответил дерзостью на требования ГКТ изменить ход одного из дел. Полковник Мерканте снискал репутацию прекрасного губернатора; его резиденция находилась в Ла-Плата, где военные и часть перонистских депутатов хотели выдвинуть его кандидатом на пост вице-президента. Сообщалось, что тысяча перонистов отправилась из Ла-Плата на Cabildo Abierto с флагами, на которых было написано имя Мерканте, и что их силой заставили повернуть обратно.