Сельма Лагерлёф - Морбакка

Через год после поездки в Стрёмстад морбаккских ребятишек постигло большое горе.

Умерла бабушка. До сих пор она каждый день сидела в спальне на угловом диване, рассказывала сказки да пела песенки.

На памяти ребятишек она всегда с утра до вечера рассказывала и пела, а они сидели рядом и слушали. Замечательная жизнь. Другим детям такое и не снилось.

Откуда бабушка знала столько песенок да сказок, они не ведали, но и сама она верила каждому слову тех историй, которые рассказывала. Повествуя о чем-нибудь по-настоящему удивительном, бабушка по обыкновению пристально смотрела малышам в глаза и самым что ни на есть убедительным тоном говорила: “Все это так же правдиво, как то, что я вижу вас, а вы меня”.

Однажды утром, когда дети спустились к завтраку, им не позволили зайти в комнатку при кухне и, как обычно, поздороваться с бабушкой — она захворала. Угловой диван в спальне целый день стоял пустой, а часы тянулись долго-долго, уму непостижимо, когда же они кончатся.

Через несколько дней детям сказали, что бабушка умерла. Когда она одетая в саван лежала в гробу, им всем велели подойти и поцеловать ей руку. Они боялись, и кто-то сказал, что это последний раз, когда можно поблагодарить бабушку за всю ту радость, какую она им дарила.

А затем настал день, когда песенки и сказки уехали прочь со двора в длинном черном гробу и никогда больше не возвращались.

Тяжелая утрата для ребятишек. Словно захлопнулась дверь в чудесный, волшебный мир, где они до сих пор так часто бывали. Не было никого, кто сумел бы открыть эту дверь.

Мало-помалу они научились играть с куклами и иными игрушками, как все дети, и тогда казалось порой, будто они уже не тоскуют по бабушке, не вспоминают о ней. Но это конечно же неправда, она по-прежнему жила в их сердцах. И они не уставали слушать истории про бабушку, которые рассказывала старая экономка. Запоминали их и хранили, как сокровища, с которыми никогда не расстанутся.

Старая экономка обычно говорила, что, пожалуй, не так уж много времени минуло с тех пор, как Морбакку пустили под плуг и здесь поселился народ, потому как старая хозяйка сказывала, что, когда она была молода, люди еще помнили Морбакку как летние выселки, принадлежавшие к одной из старинных крестьянских усадеб, расположенных западнее по долине, ближе к озеру Фрюкен.

Однако же пытаться выяснить, когда именно туда пригнали первое стадо и построили первый скотный двор, по словам старой хозяйки, дело совершенно неблагодарное. Ведь пастухи могут хоть тысячу лет пробыть на одном месте и не оставить следа. И в Морбакке от них вправду мало что сохранилось.

Что до самого названия Морбакка, то старая хозяйка считала, такое имя дал холмистой песчаной пустоши у подножия Осберга кто-то из пастухов, пригонявших туда на выпас лошадей и прочую скотину. К тому же, по ее словам, они со своими стадами и дороги протоптали.

Ясное дело, дорогу с юга вдоль Осберга проложили пастухи, ведь именно оттуда они гнали свои стада. И дорогу с востока, прямиком по горным кручам, тоже они проторили. Ходили по ней, когда хотели навестить других пастухов, что останавливались по ту сторону Осберга. А дорога на северо-запад — в направлении Сунне — была до того скверная, что каждый понимал: это старая козья тропа. Но прямиком на запад пастухи, по мнению старой хозяйки, не хаживали.

На западе некогда было озеро, а теперь на его месте остались илистые луга и топкие болота, среди которых змеилась речка. С каменного порога своей хижины пастушка видела родную усадьбу по ту сторону долины, но, чтобы туда добраться, надо было идти долгим кружным путем — на север или на юг.

Чаще всего пастухи, наверно, приходили с юга, поскольку Камень Отдохновения, где они обыкновенно делали привал в долгом странствии, до сих пор лежал возле дороги довольно далеко к югу от усадьбы. И дорога там, пожалуй, была хорошая. Единственный недостаток — пастухи не решались ходить по ней ночью, в потемках.

Дело тут вот в чем: когда Морбакка еще была летними выселками, жил в суннеском приходе священник, до того злой да крутой нравом, что один парень, проработав у него в батраках месяц-другой, взял да и повесился. Ну, священник не одумался, а, узнав о случившемся, поспешил обрезать веревку и вынес покойника во двор. И старая хозяйка сказывала, что потому только, что он прикасался к самоубийце, не по какой-либо иной причине, народ посчитал его оскверненным и нечистым. Суннеские прихожане не разрешили ему входить в церковь, заперли ее на замок, пока не пришлют нового пастыря.

Однако же этот священник обычно еще и в Эмтервик ездил, отправлял службу в тамошней церкви, при которой мог остановиться в маленьком домике, своего-то священника там не было. И наверно, суннеский священник решил, что Эмтервик — место глухое и вряд ли там успели прослышать, что он себя осквернил. Стало быть, можно отправиться туда и служить как обычно.

Сел он на лошадь и поехал в эмтервикскую церковь, да только дурная молва не промедлила добраться туда, и, когда он служил у алтаря, народ в церкви перешептывался о его поступке и о том, что недостоин он входить в Божий дом.

Мало того, эмтервикские крестьяне сочли, что он вконец их опозорил. Дескать, они ничем не хуже суннеских и не станут привечать священника, которого в Сунне отвергли.

Несколько мужиков помоложе уговорились его проучить. А поскольку знали, что идти на священника с кулаками опасно, решили дождаться, когда он пустится в обратную дорогу. Ехал он в одиночестве, и на конной тропе меж Сунне и Эмтервиком опять же хватало глухих мест, где можно подкараулить его в засаде.

Между тем священник не иначе как почуял, что ему грозит опасность. И направился в Сунне не обычной дорогой по западному склону долины, а выбрал пастушьи стежки, что вели по восточному склону, мимо Морбакки, думал, поди, что и таким манером до дому доедет.

Но старая хозяйка сказывала, что парни, затаившиеся возле дороги и тщетно поджидавшие священника, смекнули, что он их перехитрил, и хотели было несолоно хлебавши воротиться домой. Однако среди них находился брат священникова работника-самоубийцы, и он не желал, чтоб священнику все это сошло с рук. Взял длинную жердину, что осталась на лугу после сенокоса, и зашагал с нею в руках вниз по склону, к болоту. Остальные поступили так же, и без особого труда честная компания прыжками да перебежками выбралась на другую сторону долины. Аккурат пониже Морбакки почва под ногами стала твердой. Они поспешили на юг, наперерез всаднику, и перехватили его на взгорке, неподалеку от Камня Отдохновения.

Должно быть, они намеревались просто задать священнику хорошую взбучку, только вот, на беду, увязался с ними брат самоубийцы, который решил отомстить. Под плащом он прятал меч и, когда остальные стащили священника с коня и швырнули наземь, выхватил клинок и отсек ему голову.