Элмер Поттер - Адмирал Нимиц

Миссис Нимиц посоветовалась с мужем. Конечно, ответил адмирал, не стоит беспокоить людей, которые так пекутся о его безопасности. Его ничуть не затруднит совершить еще один короткий переезд. Пока он одевался, Кэтрин упаковала чемоданы, не забыв положить гражданскую одежду, которую она специально привезла для него на западное побережье.

Они приехали в отель «Сент-Френсис», и специальный лифт унес их в номер. Там их ждала новость хоть неожиданная, но хорошая: приезд адмирала Кинга откладывается из-за серии экстренных встреч с генералом Маршаллом, которые займут два или три дня. Таким образом, Честер был вознагражден за свои злоключения: у него появилось время не только на то, чтобы оправиться от ушибов, но и на короткий выходной с Кэтрин.

Адмирал Нимиц почти наверняка знал, о чем пойдет речь на экстренных совещаниях, — ведь он сам принимал активное участие в предварительных переговорах. Сразу после битвы при Мидуэе генерал Макартур, отклонивший в свое время предложение Нимица о набеговой операции на Тулаги как чересчур рискованное, выступил с еще более дерзким планом. Он предложил предоставить в его распоряжение 1-ю дивизию морской пехоты и два авианосца с соответствующим прикрытием. С их помощью вкупе с уже имеющимися тремя армейскими дивизиями он рассчитывал сразу же взять приступом Новую Британию и установить контроль над Рабаулом и архипелагом Бисмарка, оттеснив таким образом японцев на 700 миль к северу, на их островную базу Трук.

Адмирала Кинга привела в ужас сама мысль о том, чтобы отправить драгоценные авианосцы и единственное на Тихом океане десантное подразделение в изрезанное рифами, усыпанное неприятельскими авиабазами Соломоново море, на акваторию которого, к тому же не имелось достаточно надежных навигационных карт. Он настоял на том, что на Рабаул надо наступать через Соломоновы острова, в несколько этапов; тогда можно было бы поддерживать каждый этап вторжения бомбардировщиками и истребителями наземного базирования. «Более того, — заявил Кинг, — так как все силы вторжения (морская пехота, авианосцы, транспортные суда и большинство кораблей поддержки) будут принадлежать Тихоокеанскому флоту и силам Центрально-Тихоокеанской зоны, всей операцией на Соломоновых островах должен командовать адмирал Нимиц, а адмирал Гормли — быть его заместителем. Вклад сухопутных войск, — сказал он, — должен состоять в предоставлении гарнизонов для островов, занятых силами ВМС и морской пехоты.

Теперь пришла очередь протестовать генералу Макартуру — Соломоновы острова целиком находились в пределах его Юго-Западного сектора Тихого океана. Макартур настаивал на том, что именно он должен командовать всеми силами, действующими на его территории. В этом вопросе его поддерживал генерал Маршалл. В ответ Кинг напомнил, что верховное командование частями, дислоцирующимися в Европе, по рекомендации того же Маршалла, было возложено на армию на том основании, что большинство сил там — сухопутные. Значит, — сказал он, — поставить флотского офицера во главе предстоящей кампании на Соломоновых островах, в которой участвуют только силы флота и морской пехоты, также было бы вполне логично.

Кинг заявил, что готов начать наступление силами флота и морской пехоты, «даже если армия не сможет обеспечить никакой поддержки в юго-западной части Тихого океана». В ответ на это Макартур отправил радиограмму Маршаллу. Флот, возмущался он, пытается навязать армии вспомогательную роль, которая сводится «в основном к беспрекословному подчинению офицерам флота и морской пехоты».

Маршалл выждал несколько дней, успокоился сам и подождал, пока спадет напряженность в рядах командования. 29 июня он выслал Кингу примирительный меморандум с предложением встретиться и прийти к соглашению.

Все это и было причиной экстренных конференций, отсрочивших отъезд Кинга на западное побережье.

Вскоре после того как Нимицы поселились в отеле «Сент-Френсис», туда прибыл коммодор Рид, главный военврач округа. После предъявления документов бдительному морскому пехотинцу, который охранял двери специального лифта, ему разрешили проследовать в люкс. Он провел очередной медосмотр и подтвердил, что раны адмирала хоть и многочисленны, но не серьезны. Тем не менее капитан Рид порекомендовал при усилении боли в порезах немедленно обратиться в окружную медицинскую службу и пройти лечение диатермией. «Пока что, — сказал он, — следует соблюдать постельный режим».

У Честера и Кэтрин было гораздо больше общих интересов, чем у других супружеских пар. Им было что рассказать друг другу после шести месяцев разлуки. Они разговаривали весь день, и адмирал, казалось, забыл о своей боли (а может быть, просто не обращал на нее внимания). Однако последующую ночь он провел без сна. Порезы причиняли ему такой дискомфорт, что утром он, по совету кэптена Рида, действительно пошел в медицинскую службу и начал курс лечения диатермией. Потом он вернулся в отель и лег в постель, как ему и советовал врач.

Это был вечер 1 июля. Адмирал Нимиц лежал на кровати, и в душе его нарастало беспокойство. Внезапно он вскочил. «Я не собираюсь больше валяться в постели», — заявил он и попросил Кэтрин принести его гражданский костюм. «Давай спустимся, — сказал он жене, — прогуляемся, поглазеем на витрины».

Так, адмирал надел костюм и под руку с Кэтрин, вышел из номера. Попросив удивленного часового посторониться, они спустились на лифте и присоединились к толпе гуляющих. Адмирала никто не узнал — обыкновенный чуть прихрамывающий мужчина, гуляющий вдоль витрин под руку с женой. Дойдя до Калифорния-стрит, они решили подняться на фуникулере на вершину холма и навестить старых друзей — недавно ушедшего в отставку адмирала и его жену.

Фуникулер остановился неподалеку от вершины. Нимицы уже собирались выходить и тут увидели других старых друзей, которые в свою очередь собирались войти в фуникулер — коммандера Этертона Маккондри с матерью. Маккондри («самый обаятельный холостяк на свете», как его называла миссис Нимиц) был учеником адмирала, когда тот готовил офицеров запаса в Университете Калифорнии в 1920-х годах.

Мужчины пожали друг другу руки и разговорились. Миссис Нимиц была любительницей поболтать и с удовольствием поддержала разговор. Тем временем кондуктор фуникулера, которого уже начинала раздражать затянувшаяся беседа посреди улицы, вовсю звонил в звонок, требуя, чтобы Нимицы наконец сошли, а Маккондри зашли в салон.

Наконец, адмирал убрал руку с поручней фуникулера, Маккондри забрались внутрь, и вагон тронулся с места со всей скоростью, на которую только способен поднимающийся в гору сан-францискский фуникулер. Кондуктор злился в особенности на того джентльмена, что постарше, из-за которого, похоже, и произошла задержка. Он оглушительно зарычал на весь вагон: «Да кто он такой, чтобы вот так задерживать движение?!». Коммандер Маккондри чуть не расхохотался. Ему так и хотелось сказать: «Если бы вы узнали, то очень бы удивились».