Феликс Арский - Перикл

Век уходил.

Уходил незаметно, еще не осознавая себя веком. Само это понятие возникнет через тысячу с лишним лет. Историю начнут измерять новыми мерками, между столетиями проведут незыблемые границы, аккуратно расставят порядковые номера — и окажется, что когда-то на Земле был VI век до нашей эры.

Потом ученые специалисты отведут ему особое место в летописи античного мира. Они твердо установит, чем он отличался от «архаического» VII и «классического» V, какое наследство оставил будущим поколениям и вообще как повлиял, что определил и чему научил. Век родится вторично и обретет самостоятельное существование.

Современники об этом не догадывались. Они возделывали поля и виноградники, собирая скудные урожаи, отправлялись в плавания, стараясь не терять из виду берегов, возводили крепостные стены, сооружали храмы, основывали колонии в чужих землях. И воевали. Сражались друг с другом, чтобы установить свои законы и привести к власти угодных правителей. Вели бесконечные войны с соседями.

Право сильного не подвергалось сомнению — победителей не судили, какой бы ценой ни добывалась победа. Герои гомеровских поэм служили образцом, и в бессмысленной бойне под стенами злосчастной Трои видели событие, достойное преклонения.

Но «Илиада» была всего лишь поэтическим сказанием, воспоминанием о героической древности, когда сотни кораблей устремились в Малую Азию, чтобы отомстить за поруганную честь спартанского царя Менелая, вернуть ему легкомысленную супругу и стереть с лица земли непокорное царство Приама. VI век напомнил о возмездии. Восток — таинственный и далекий — стал близким и грозным. Спокойное, неторопливое течение жизни нарушилось. Мир, окружавший древних греков, менялся на глазах.

Это был век катастроф. Погибали царства, одно название которых некогда приводило в трепет. Они исчезали навсегда, их вычеркивали из памяти, чтобы через две с половиной тысячи лет жалкие остатки былого величия предстали перед изумленным взором археологов и историков.

VI век уже не знал ассирийских владык. В 605 году до н. э. могучая держава, разгромленная вавилонянами, ушла с исторической арены. Забыто устрашающее имя Ашшурбанапала, Передняя Азия смиренно склоняется перед новым владыкой — Навуходоносором. 42 года занимает престол этот «прославленный, покорный великим богам, могучий царь, солнце Вавилона, любимец богини Иштар, вынудивший к послушанию четыре страны света». Таков титул, унаследованный им от его знаменитого предшественника — Хаммурапи, так же, как и он, уверенного в незыблемости и вечности своего величия.

Навуходоносор покоряет Сирию, Финикию, Палестину, его войска подходят к границам Египта, а сборщики налогов пробираются в самые отдаленные уголки Малой Азии, где когда-то жили непобедимые хетты, о которых уже никто не помнит. Вавилон — «врата бога» — украшается пышными храмами и дворцами и становится крупнейшим городом всего тогдашнего мира, «царем царей», «золотой головой», как называл его библейский пророк Даниил. (Если же, в соответствии со средневековыми представлениями, определять город как «поселение, обнесенное стеной», то, очевидно, Вавилон следует признать вообще самым большим городом, когда-либо существовавшим на нашей планете.)

Вавилон вызывал восхищение и зависть. Царь знал цену тому и другому: «Я — Навуходоносор, царь Вавилона, сын Набопаласара. Я окружил Вавилон с востока мощной стеной, вырыл ров и скрепил его склоны с помощью асфальта и обожженного кирпича. У основания рва я воздвиг высокую и крепкую стену. Я сделал широкие ворота из кедрового дерева и обил их медными пластинками. Для того чтобы враги, замыслившие недоброе, не могли проникнуть в пределы Вавилона с флангов, я окружил его мощными, как морские валы, водами. Преодолеть их было так же трудно, как настоящее море. Я тщательно укрепил бастионы и превратил город Вавилон в крепость».

Но царь думал и о вечности. Он оставил потомкам одно из семи чудес света — «висячие сады Семирамиды» и завершил сооружение в 90 метров высотой, ставшее олицетворением человеческого тщеславия и заносчивости: «Я приложил руку к тому, чтобы достроить вершину Вавилонской башни так, чтобы она могла поспорить с небом».

Упоенный могуществом, правитель бросил вызов истории — и она приняла его. Слава царя развеялась в течение одного поколения. Сын Навуходоносора погиб во время дворцового переворота, внука жрецы свергли с трона, едва он взошел на него. Последнему царю — Набониду — суждено было окончить свои дни в плену.

В 538 году Вавилон пал. Его тройные стены и 600 башен оказались бесполезными — через распахнутые городские ворота ворвалась, не встречая сопротивления, персидская конница. Запершемуся в цитадели Валтасару, сыну Набонида, оставалось надеяться на чудо. Он ожидал его, устраивая отчаянные оргии во дворце. И дождался, своими глазами увидев зловещие предзнаменования. В Библии говорится, что «вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала: «Мене, текел, упарсин! (Сосчитано, взвешено, разделено».) В ту же ночь Валтасар был убит.

История вычеркивает старые имена и названия. В начале VI века исчезает таинственное, спрятанное в Кавказских горах Урарту, не устоявшее под напором скифов и мидян.

В 546 году перестает существовать Лидийское царство: его сказочные богатства достаются персидской казне, а незадачливый царь Крез попадает в плен, став жертвой собственной опрометчивости. Спросив у оракула, идти ли ему войной против персов, он получил вразумительный ответ: «Если перейдешь реку Галис, сокрушишь великое царство». Предсказание сбылось, и Крезу, закованному в цепи, оставалось лишь сетовать на двусмысленность пророчеств и с запоздалым раскаянием вспоминать о том, как он пренебрег предостережением афинского мудреца Солона.

Геродот передает: в Сардах, пышной столице Лидии, Солону показывали сокровища царя. Когда он внимательно все рассмотрел, Крез сказал ему: «О твоей мудрости, любезный афинянин, до нас доходит громкая молва. Из жажды знаний и любопытства ты посетил многие земли, и потому я хотел бы спросить себя, видел ли ты счастливого человека?» Крез задал такой вопрос, рассчитывая, что будет произнесено его имя. Солон, однако, назвал других людей — граждан, честно выполнявших свой долг и достойно встретивших смерть. Крез был раздосадован: «Неужели ты ни во что не ставишь мое счастье и ставишь меня ниже простолюдинов?» И услышал в ответ: «Я знаю, Крез, что божество завистливо, а ты спрашиваешь меня о человеческом счастье… Человек ведь не более чем случайность. Ты, конечно, очень богат и повелеваешь многими народами, но назвать тебя счастливым я могу только тогда, когда узнаю, что ты благополучно окончил свои дни. Многих божество ласкало надеждой счастья, а потом ниспровергало. Во всяком деле надо поглядеть, каков его конец».