Владимир Томсинов - Сперанский

Дом М.М.Сперанского на бывшей Сергиевской улице (ныне ул. Чайковского, д.7), купленный им незадолго до смерти. Современное фото

Надгробие на могиле М.М.Сперанского в Александро-Невской лавре

Скульптурная группа «Государственные люди». Фрагмент памятника «Тысячелетие России» в Новгороде. М.О.Микешин, 1862. Слева направо: В.П.Кочубей, Александр I, М.М.Сперанский, М.С.Воронцов, Николай I

[1] Хотя следует отметить, что произведению, которое до сих пор считается наиболее значимым в исследовании этой темы, скоро стукнет полвека. См.: Предтеченский Л. В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в. М., 1957. Из работ последнего времени см.: Осипов К. Д. Истинная монархия графа М. М. Сперанского // Сперанский М. М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. В этом издании, кстати, содержится подробная библиография как опубликованных работ и писем самого Сперанского, так и посвященных ему исследований.

[2] Вспомню, к слову, что лет десять назад мне уже пришлось работать с рукописью столь же интересной книги В. А. Томсинова — об Аракчееве. Тогда меня, признаюсь, чуть покоробили слова о необходимости любви и сочувствия к своему герою — даже такому, как Аракчеев. Сейчас, по прошествии времени, ловлю себя на том, что полностью солидарен с В. А. Томсиновым — без подобного настроя за биографию лучше не садиться…

[3] Корф М. А. Жизнь графа М. М. Сперанского. СПб., 1861. Т. 1–2; Нольде А. Э. М. М. Сперанский. Биография. М., 2004.

[4] Александр Васильевич Никитенко (1804 или 1805–1877) — профессор Санкт-Петербургского университета по кафедре русской словесности (в 1834–1864 гг.), действительный член Императорской Санкт-Петербургской Академии наук (с 1855 г.), служил с 1833 до 1865 г. в различных государственных ведомствах (в 1833–1848 гг. — цензором Санкт-Петербургского Цензурного комитета, в 1853–1858 гг. — в качестве чиновника для особых поручений при Министерстве народного просвещения, в 1859–1865 гг. — директором делопроизводства Комитета по делам книгопечатания, в 1860–1862 гг. являлся членом Главного управления цензуры).

[5] Модест Александрович Корф (1800–1876) начал государственную службу по окончании Царскосельского лицея в 1817 г. в Министерстве юстиции. 4 апреля 1826 г. он был назначен в только что созданное Второе отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, фактическим управляющим которого был М. М. Сперанский.

[6] М. А. Корф почти четырнадцать лет служил под началом Сперанского и потом, как он сам признавал, «оставался частым его собеседником и до самой его смерти к нему близким».

[1] По воспоминаниям современников, «Историю Государства Российского» Н. М. Карамзина читали даже светские дамы, которые до этого никаких серьезных книг в руках не держали. С упоением читал карамзинскую «Историю…» и называвший себя «неученым новгородским дворянином» граф Аракчеев.

[2] М. А. Корф объяснял неохоту М. М. Сперанского писать мемуары его нежеланием вспоминать о трагических событиях своей жизни. При этом Модест Андреевич ссылался на слова самого Михаила Михайловича. «Но в Сперанском, — замечал он в своем дневнике за 1843 год, — бедственные опыты погасили охоту, скажу, почти способность к воспоминаниям. Так он сам мне не раз говаривал».

[3] 6 января 1815 г. М. М. Сперанский писал П. Г. Масальскому в ответ на полученное от него поздравление с днем рождения: «Целым годом вы сделали меня моложе, назначив мне 44-й год, тогда как я полагал уже 45-й». В письме же к дочери Елизавете, написанном 1 января 1817 г., он называл лишь приблизительную цифру своего возраста: «Сегодня мне исполнилось 45 или 46 лет».

[4] Точную дату рождения Сперанского оказалось возможным определить только на основании исповедных росписей за 1771 и 1772 гг., внесенных в метрические книги Владимирской консистории. В росписи за 1771 г. у священника Михаила Васильевича и его жены Прасковьи Федоровны сын Михаил еще не показан, а в росписи, поданной 6 июля 1772 г., он записан «полугодовым».

[5] В XVIII в. деревня, в которой родился Сперанский, была среди ее жителей более известна под именем Черкватино (от слова «черква» — церква, церковь). Но уже в то время было в ходу и название Черкутино, ставшее позднее более распространенным. К началу XX в. Черкутино превратится из деревни в довольно большое село — центр местной торговли.

[6] Отец Сперанского — Михаил Васильевич — родился приблизительно в 1740 г., умер 28 мая 1801 г. У него был младший брат — Косьма Васильев, тоже священник, умерший раньше его.

[7] Мать Сперанского — Прасковья Федоровна — родилась приблизительно в 1741 г., умерла 24 апреля 1824 г.

[8] Мария Михайловна выйдет замуж за дьячка Петрова из села Абакумова.

[9] Кузьма Михайлович будет носить фамилию своего знаменитого брата. Сперанским назовут и племянника их — сына сестры Марфы. Оба получат университетское образование, личное и затем потомственное дворянство, но не оставят наследников. В 1863 г. Я. Грот напечатал в журнале «Русский архив» письмо князя А. Б. Куракина, написанное в августе 1798 г. к тогдашнему куратору Московского университета князю Ф. Н. Голицыну. Алексей Борисович просил в этом письме поместить «обучавшегося в Невской академии студента Сперанского» в Московский университет и «тем открыть ему путь к усовершенствованию его способностей». Я. Грот полагал сначала, что в данном письме имелся в виду Михайло Сперанский, однако, поразмыслив, пришел к выводу о том, что князь Куракин просил устроить в Московский университет не Михаилу, а младшего брата его — Кузьму, который также носил фамилию Сперанский.

[10] Марфа Михайловна выйдет замуж за священника Михаила Федоровича Третьякова, который заменит впоследствии ее отца на должности черкутинского протоиерея. В письме, написанном 25 ноября 1846 г. своему единоутробному брату Аркадию — в то время архиепископу Пермскому и Верхотурскому, Михаил Федорович будет вспоминать об отце и матери Сперанского: «Родитель графа действительно муж был сановитый и по тогдашнему времени, хотя в Семинарии не обучался, но был Благочинный много годов, и в ведомстве у него значилось 40 сел. По старости своей должность благочинненскую за два года сдал, до уступления мне священнической деятельности. Четырехлетнее его со мной прожитие совершенно доказало его добродетели и совершенство благочестивых поступков — не пропускал он службы, будучи заштатным, ходил в церковь, пел на клиросе по способности голоса и сведения пения. И при старости был краса Церкви: благовидный, благоговейный, смиренный по времени, редкий священник. А что принадлежит до родительницы графа М[ихаила] Михайловича] я добродетельной ее жизни достойно описать не могу, в продолжение 27-ми лет со мною ее прожития не заметив в ней ничего, кроме благословенных трудов и неутомимого занятия в хозяйстве; а паче всего хождения в церковь Божию на молитву, не пропускала она дня. Стужа, грязь, разные погоды не удерживали ее — она всегда ходила с верой, любовью и твердым упованием во всем на Благость Божию. Из редких редкая мать детям — бабушка внучатам — друг мужу — хозяйка дома — странноприимная] — гостеприимная, со всеми с чистою любовью обращалась — лести и коварства не имела. Охотница была посещать святые места угодников Божиих. По рождении графа М[ихаила] Михайловича] особенный обет имела сходить в Ростов для поклонения Св. Димитрию, по откормлении млеком своим оставила младенца М[ихаила] Михайловича] на руках няньки, а сама отправилась в путь для поклонения Св. Димитрию с твердою надеждою на благость Божию. Ходила в Троицу к преподобному Сергию — и в Суздаль: редкая весна у нее проходила, чтобы куда-либо не сходила на поклонение до самой престарелости. Всегда пешком и в самом одеянии простом и воздержании от пищи — жизнь христианки провела и кончина христианская. Апреля 24 дня при восхождении Солнца последние ее слова мне были сказаны: "Федорович! Поранее отслужи обедню и меня причасти, может, в последний раз". Что исполнилось — действительно, 24-е число кончина ее».