Елена Тренина - “С той стороны зеркального стекла…” Из воспоминаний

В Ведено все женщины были высокие и стройные, независимо от возраста. Мама объясняла это тем, что они носят тяжелые кувшины с водой на голове, поддерживая руками. Очень трудно подниматься с такой ношей вверх. Спина прямая, и вся фигура стремится ввысь. Кроме того, они ни минуты не знали отдыха, все время были заняты работой — по дому, в саду, с детьми. А мужчины тем временем сидели где-нибудь в тенечке в полном парадном обличии — в черкесках с газырями, перетянутые ремнями, на которых висел кинжал, ножны кинжала богато украшены серебром, в лохматых шапках, сапогах. Сидели и лениво разговаривали. Конечно, у них были чисто мужские занятия — уход за лошадьми, что-то прибить, что-то подправить, но в основном отдыхали. Ну и порядки, думала я. Хорошо, что родилась не на Кавказе. Вспоминаю красивую девушку — племянницу хозяина, лет восемнадцати, вот уж действительно была и красавица, и умница, и еще комсомолка, ее звали Патимат, училась в Грозном в институте.

Центром Ведено была так называемая Белая крепость. Свое название она получила со времен Шамиля, там он укрывался со своим войском. В этом центре была сосредоточена вся культурная жизнь. Там были кинотеатр, библиотека, поликлиника, аптека, магазины, рынок и т. д. Мама попросила Арсения сходить на базар купить арбузы и дыни, базар работал допоздна. Арбузы и дыни были очень сладкие и ароматные. Таких вкусных я нигде больше не видела. Я увязалась за Арсением, хотела там сходить в библиотеку поменять книжки и, конечно, в кино. Пришли мы в Белую крепость, поменяли книжки, сходили на базар, купили арбузы и дыни и отправились в кино. Когда мы вышли после сеанса, стало смеркаться. К нашему дому вела дорога и тропинка. Дорога была удобной, но более длинной. Тропинка была короткой, напрямую, но узкой и, самое главное, с одной стороны горы, с другой пропасть. Как бывает в южных краях, только что сумерки — и вдруг сразу ночь. Высыпали звезды. Луна то появлялась, то скрывалась в облаках. Арсений решил идти более коротким путем, мама, наверное, уже волновалась. Я с трудом поспевала за Арсением, за его широким шагом. Он посадил меня на плечи, в одной руке сумка с продуктами, другой придерживал меня, и двинулись вперед.

Вдруг в неясном свете обозначились какие-то фигуры. Мы подошли ближе. В этот момент луна показалась из-за облаков, и перед нами — трое мужчин в лохматых шапках, и один из них замахнулся на нас, и что-то сверкнуло над нашими головами, другой перехватил этот сверкнувший предмет — то ли топор, то ли кинжал, сказал с акцентом: «Это не они!».

Все произошло так мгновенно, что я не успела испугаться. Когда мы отошли от них, я подумала, что было бы с нами, если бы не вышла луна и не осветила нашу живописную группу. Если бы нам дали по голове и сбросили в пропасть?! Вряд ли могло служить утешением, что ждали не нас, мы пропали случайно! Арсений просил ничего не говорить маме. Мы эту историю рассказали ей уже в Москве.

В Ведено произошел еще такой случай. У нашего хозяина Нурида был родственник Умар-Али. Очень приятный внешне и интересный собеседник. Много волнующего рассказывал о своей жизни. Рано остался без родителей и ближайших родственников: убили кровники — люди, которые мстят за своих родных, и продолжается это из поколения в поколение. Ему было десять-одиннадцать, когда его определили в русскую школу-интернат и запретили выходить за территорию, так как его постоянно разыскивали кровники, чтобы расправиться с ним — последним из оставшихся в семье. Поэтому его часто перевозили из интерната в интернат, чтобы запутать преследователей. За что он был очень благодарен русским учителям и воспитателям, которые так тепло и заботливо к нему относились (это были двадцатые годы). Умар-Али рассказал среди многих других историй такой эпизод. Когда он жил в интернате, к нему однажды подбежал его друг и сказал: там, на мосту, тебя ждет дядя и трое его друзей. Дядя очень хочет тебя увидеть, просил к нему выйти. Но, зная, что никаких родственников у него не осталось, он не вышел, и снова пришлось менять интернат. В то время когда Умар-Али познакомился с Арсением и мамой, он занимал ответственный пост в администрации города Грозного. Он прекрасно говорил по-русски, абсолютно без акцента. Опасность преследования не закончилась, даже его домашние не знали, куда он уходит и когда вернется. Все это Умар-Али рассказывал Арсению и маме за ужином у нашего хозяина, время пролетело быстро, было далеко за полночь, когда Умар-Али заспешил домой. Его пошел провожать Нурид. Через несколько минут раздались выстрелы. Арсений и мама в ужасе — убили Умара-Али. Арсений вышел в сад узнать, что произошло. Навстречу ему шел Нурид, оказывается, стрелял он, отпугивая корову, которая повадилась ходить к ним в сад и поедать все, что ей попадалось. Так благополучно закончилась эта история, напугавшая всех.

Пока мы жили в Ведено, у меня появилась собачка, она забежала к нам в сад неизвестно откуда, никто ее не искал, никто о ней не спрашивал. Она была удивительная, очень маленькая. Сначала мы думали, что это щенок, но она была очень пропорциональная, не по-щенячьи. Оказалось, что японская порода, я называла ее Ще´нка. Очень к ней привязалась. Была она шустрая, веселенькая, с гладкой шерстью шоколадного цвета, только лапки, как ботиночки, были белые, и кончик хвостика, как кисточка, беленький. Глазки-бусинки. Просто игрушечная. Я с ней не расставалась, ходила с ней на речку, к роднику, играла с ней в саду, спать клала ее к себе на кровать в ноги, а утром, просыпаясь, видела ее на подушке, рядом со щекой. И вдруг эта Щенка пропала. Хозяйка сказала, что ее увез какой-то велосипедист. Щенка сидела у калитки, он наклонился, подхватил ее и увез. Я так была расстроена, не могла ее забыть. Мы с Арсением везде ее искали. Хозяин, видя мои терзания, привез в подарок щенка кавказской овчарки, месяцев пяти-шести. Головастый, с крупными лапами, очень забавный, цвета рыже-песочного, лохматый. Собаки эти очень крупные, умные и сильные. На них чабаны оставляют стада овец, и они надежные защитники даже от волков. Я назвала щенка Барбосом, дальше моя фантазия не шла. Потом выяснилось, что это «женщина», и Арсений назвал ее Барбукой, что по звучанию было близко, не заставлять же собаку привыкать к новой кличке.

Лето кончилось, пора было возвращаться в Москву, сначала надо было вернуться в Грозный, у Арсения там были дела, связанные с издательством. Неделю мы прожили на частной квартире, т. к. с собакой в гостиницу трудно было устроиться. Пока Арсений был занят, мы с мамой ходили в ресторан обедать, потом ходили гулять в парк с щенком, а ближе к вечеру ходили встречать Арсения. Ходили через речку с радужными кругами — по мосту. Вечерами становилось прохладно, и мама набрасывала на плечи тонкий шерстяной платок, теплый и почти невесомый — оренбургский. Мама его очень любила — хорошо защищал от холода и почти не занимал места при поездках.