Тревор Бейкер - Том Йорк. В Radiohead и соло.

«Мы стали воспринимать свою музыку более серьезно, — рассказывает Лора. — Нас все чаще стали приглашать играть на всяких дурацких балах, которые каждый семестр устраивают в местах вроде Эксетера. На некоторых концертах мы считались хедлайнерами, и они были достаточно большими, может, человек по 500, и нам платили за это, так что мы постоянно практиковались и отрабатывали свой репертуар. Шэк кипел энтузиазмом. Он уделял большое внимание своей музыке, и для него это был настоящий выход энергии».

«Когда мы там учились, в Эксетерском университете числилось семь-восемь тысяч человек, и многие из них были типичные богатеи, арендовавшие большие дома за городом и плевавшие на всех остальных, — говорит Мартин. Что означало: если хочешь что-то делать, собрать аудиторию вполне реально, потому что там не так-то много мест, куда пойти. Выяснилось, что круг знакомых из полусотни сокурсников может гарантировать еще сто пятьдесят слушателей, которые придут, что бы ты ни делал. Если бы дело происходило в Манчестере или Лондоне, мы никогда бы такого не добились. Но эта ситуация послужила мощным стимулом для нашей уверенности в себе как группы, ведь на самый первый наш концерт пришло множество людей. У нас и в самом деле были поклонники, которые знали наши песни и по-настоящему любили некоторые из них».

Основное, что сделало Headless Chickens столь популярными в их небольшом мирке, это огромное количество усилий, которые вкладывали ребята в свои представления. В отличие от On A Friday, они уделяли зрелищной стороне не меньше внимания, чем музыке.

Мартин рассказал: «Том собирал волосы в длинный светлый хвост, которым яростно мотал во время выступлений. У Шэка были очень длинные волосы, а я косил под гота, так что красил волосы в черный цвет и зачесывал их назад. Мы неплохо выглядели, на сцене были полны энергии и напора, буквально орали на аудиторию. Слушатели тоже визжали и кричали, сплошное веселье. Все эти вечера были скорее прикольными и энергичными, чем этакими „тут у нас группа, давайте будем принимать их всерьез". У нас была веселая команда, в которой Том мог чувствовать себя свободно».

«Мы сделали кучу глупейших каверов, — вспоминает Лора Форрест-Хэй. — Вроде реально тяжелой, трэшевой версии „Postman Pat". А еще мы играли „Raspberry Beret" Принса в четыре раза быстрее обычного. Шэк был совершенным панком, увлекался анархической музыкой. Мы с Джоном Маттиасом привносили во все это мелодику».

«Еще мы сочинили тяжелый, гранжевый кавер "Funky Town", — продолжает Мартин. — Том метался туда-сюда... хотя его присутствие на сцене было весьма профессиональным в плане музыки, он определенно валял дурака. Мы также привлекали танцовщиц, которые раздевались и раскрашивали друг друга в прикольные цвета, и все такое. Если группа визуально яркая, можно запросто устроить концерт, публика обязательно придет. Я помню пару выступлений, когда у нас было от четырех до шести танцовщиц, покрытых флуоресцентной краской до самого белья. Мы давали пару концертов на фермах, в полной глуши, причем со вполне достойным световым шоу. Вокруг царил настоящий ажиотаж... Я никогда не был по-настоящему хорошим ударником, а потому не мог отвлекаться и во время концерта воспринимать происходящее со стороны. Но мы были действительно популярны, так что многие отлично помнят те времена, независимо от последующих заслуг Тома. У нас получилась довольно хорошая студенческая группа, и она устраивала качественные сценические шоу, так что люди могли сказать: „Да, была такая группа Headless Chickens, они были крутые, и мы классно повеселились". Мы поднялись выше уровня обычной студенческой команды».

Это подтверждается тем фактом, что ребятам удалось добиться того, к чему и близко не подошла группа On А Friday: они сделали собственную запись. Местный промоутер Дэйв Гудчайлд владел звукозаписывающей компанией, которая называлась «I Don't Want To Go To Woodstock» («Не хочу ехать в Вудсток»), и Дэйв пригласил ребят в студию в расположенном неподалеку Хонитоне.

Другие три группы, которые записывались для того же альбома, Jackson Penis, Beaver Patrol и собственная группа Дэйва Mad At The Sun, придерживались совершенно другого звука: более громкого и тяжелого. Headless Chickens были бесспорно студенческой группой и заметно выделялись на этом сборнике.

«Они были не похожи на другие популярные панк-группы Эксетера, — рассказал автору Дэйв Гудчайлд. — В то время в Эксетере большое влияние имел хардкор. Мы ориентировались на эмо-группы вроде Fugazi, причем тогдашнее понимание эмо сильно отличалось от существующего сейчас: они двигались в другую сторону, играли более авангардные вещи. Они больше напоминали стиль инди-рок».

«Том делал некоторые демо-записи и прежде, но никто из нас не участвовал в чем-то подобном, — объясняет Джон. — Это было здорово. Настоящее веселье. Мы отправились в студию в Хонитоне, она называлась "Daylight Studios". День был классный. Я помню, как Том тщательно работал, чтобы выровнять звук всех гитар, громких и чересчур быстрых. Затем мы подогнали к ним звучание скрипки. Я думаю, мы все сделали часа за четыре, а потом еще часа полтора ушло на микширование записи в целом. На следующий день сделали мастер-копию, вот и все».

Хотя у записи был буквально микробюджет, участники группы пережили фантастический момент, когда услышали окончательную версию. Песня представляла собой выпад против хиппи, который начинался с тирады Шэка: «С цветами в волосах / они говорят, что им ни до чего нет дела», а заканчивался словами: «Не дайте хиппи заполучить меня». Наибольшее влияние оказал на эту песню черный юмор Майлза Ханта из The Wonder Stuff. И в этой записи отчетливо слышен бэк-вокал Тома — фальцет, который впоследствии стал столь знаменитым.

«Это было великолепно, просто великолепно, — говорит Мартин. — Я раньше никогда не слышал запись собственной игры в качестве ударника. Уверен, она вовсе не была идеальной, но вместе все звучало здорово. Просто фантастика, особенно вокал Тома поверх голоса Шэка — он звучал по-настоящему хорошо. Такой вибрирующий звук; я помню, что подумал: как будет здорово сделать еще нечто подобное».

«Очень высокий бэк-вокал Тома, вероятно, был самым лучшим, как я могу судить, оглядываясь назад! — сказала Лора. — Помню, как у меня порвалась струна, и пришлось играть на трех струнах, как Паганини, потому что запасной струны для скрипки у меня не было. Все происходило невероятно быстро».

В результате получился странноватый инди-рок, который можно было исполнять для аудитории полных энтузиазма, а в идеале еще и пьяных студентов. Джон заметил: «Звук был как у The Wonder Stuff или вроде того. Очень в Духе времени, 1989 год, такой привязчивый гранжевый английский поп-рок».

Дэйв Гудчайлд договорился о печати впечатляющего тиража в 1000 дисков на заводе в Чехословакии. Однако по получении тиража оказалось, что часть его потеряна. «Вот как это вышло: коробка дисков побилась в пути и потерялась где-то между чешским заводом и Эксетером, — поясняет Дэйв. — Пожалуй, пропала большая часть: мы заказали тысячу дисков и чуть ли не шестьсот потеряли».