Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары

Капрера, 7 декабря 1871 г.

Я прожил бурную жизнь, в которой было и хорошее и плохое, как, наверное, у большинства людей. Я всегда стремился к добру — для себя и для себе подобных; если же мне случалось совершить нечто дурное, то это было сделано, конечно, ненамеренно. Я ненавижу тиранию и ложь и глубоко убежден, что в них главный источник всех зол и испорченности рода человеческого.

Поэтому я являюсь приверженцем республиканского устройства, достойного честных людей, устройства естественного, отвечающего желаниям большинства и потому не нуждающегося в том, чтобы его навязывали с помощью насилия или обмана.

Будучи терпимым и не фанатичным, я не стал бы навязывать силой свой республиканизм, например англичанам: если они довольны правлением королевы Виктории [4] Виктория (1819–1901) — королева Англии в 1837–1901 гг. В 60-е годы, когда <���в Англии усилилось республиканское движение, стремилась выказать свою «благосклонность» к либералам, идя навстречу требованиям об усилении роли парламента. В буржуазной литературе был даже пущен в оборот термин «эра Виктории». Гарибальди и намекает на заигрывание Виктории с республиканизмом. — пусть так и будет, и в этом случае их правительство должно считаться республиканским. Оставаясь республиканцем, я все более убеждаюсь в необходимости временной справедливой диктатуры для тех народов, которые, подобно народам Франции, Испании и Италии, стали жертвами самого пагубного политиканства.

Все рассказанное мною в мемуарах может послужить истории, ибо я был непосредственным свидетелем большинства упоминаемых мною событий.

Я не поскупился на похвалы тем, кто пал в битвах за свободу. Большую сдержанность я проявил к живым, особенно к моим соратникам. Если же мне приходилось говорить о тех, кто нанес мне оскорбление, вызвавшее справедливое негодование, то я старался сначала умерить свой гнев.

Всем, что я написал, я особенно боролся с духовенством [5] Это замечание Гарибальди не является преувеличением. Не только во многих местах его мемуаров рассыпаны жгучие строки ненависти к духовенству: с гневом упоминал он клерикалов в письмах и литературных произведениях, в прокламациях и военных приказах. , ибо в нем я всегда видел основу всякого деспотизма, всякого порока, всякого несчастья. Священник — это олицетворение лжи, но от лжеца недалеко до вора, от вора — до убийцы, и я мог бы найти у духовенства и другие подобные качества. Многие, и я в том числе, полагают, что благодаря росту образования, человечество освободится от язвы духовенства. Но те привилегированные, которые правят миром, разве не образованны они? И однако они оставляют мир в порабощении. Говорят: «свобода для всех» [6] Намек на лозунг «свободная церковь в свободном государстве», выдвинутый лидером итальянских умеренных либералов К. Б. Кавуром в период борьбы за объединение Италии. . И такое мнение распространено даже среди народов с хорошим управлением. Но неужели свобода и для этих пиявок, шакалов, убийц — духовенства? Ведь оно — худшее порождение зла, зачумленная сорная трава человечества, ведь от него еще несет запахом сожженного человеческого мяса. Опора тронов, оно преуспевает там, где властвует тирания, подчиняя себе голодные толпы рабов. Но в свободных странах духовенство полагается лишь на свободу, не требуя ничего больше — ни привилегий перед законом, ни субсидий. Рептилиям достаточно свободы: ханжи и тупицы не видят недостатки современного мира, а мошенникам, заинтересованным в сохранении невежества и суеверий масс, всегда будет раздолье.

Быть может, меня обвинят в пессимизме. Но у кого хватит терпения прочесть то, что я написал, простят мне: я закончил ныне 65 год жизни, и после того, как в течение большей части моей жизни я верил в улучшение человеческого рода, теперь, когда я вижу столько страданий и испорченности в этом так называемом цивилизованном веке, меня охватывает глубокая горечь.

Из-за слабеющей памяти, я, возможно, забыл упомянуть кого-либо из заслуженных и близких мне людей. Среди хирургов, которые от Монтевидео до Дижона делили со мной тяготы военных кампаний, я назову следующих: Одичини, хирурга монтевидеоского легиона, который, благодаря своим незаурядным профессиональным способностям, оказал большую помощь воинам — нашим соотечественникам; моего дорогого друга Рипари, бывшего вместе со мной в 1849 г. в Риме, где он лечил мою рану. Главный хирург экспедиции «Тысячи», он со свойственным ему энтузиазмом и высоким умением выполнил трудную и благородную миссию. При Аспромонте [7] 29 августа 1862 г. на горе Аспромонте в Калабрии (Южная Италия) Гарибальди был тяжело ранен. , благодаря самоотверженным усилиям хирургов Рипари, Базиле и Альбанезе, мне была сохранена правая нога и, быть может, — спасена жизнь.

Бертани был главным хирургом отрядов, которыми я командовал в 1859 и 1866 гг. Его исключительные способности как руководителя и как хирурга неоспоримы. В 1867 г. он отличился также в несчастном сражении при Ментане. Выдающиеся профессора — Патридж, Нелатон и Пирогов [8] Тяжелое состояние Гарибальди после его ранения на горе Аспромонте вызвало опасение за его жизнь у многих прогрессивных деятелей. Для лечения и консультации его в Италию приехали знаменитые врачи многих европейских стран. В числе их был известный русский хирург Н. И. Пирогов, который прибыл к Гарибальди в Специю в конце октября 1862 г. В своем отчете о лечении Гарибальди Пирогов писал, что в день его приезда на консультации у больного было семнадцать врачей. Долго и почти безрезультатно его лечили лучшие врачи того времени. Некоторые настаивали на ампутации ноги. Талантливый русский хирург не согласился с этим советом, он предложил оригинальный способ обнаружения пули и свой метод лечения. Благодаря вмешательству Пирогова пуля была обнаружена и извлечена, а лечение доведено до благополучного конца. После своего отъезда из Специи Пирогов продолжал письменно консультировать Гарибальди. Кроме благодарности, выраженной в предисловии к мемуарам, Гарибальди написал Пирогову два письма, которые были обнаружены автором этих строк несколько лет назад в Архиве Пирогова в Ленинграде. В одном из них народный герой писал: «Мой дорогой доктор Пирогов, моя рана почти залечена. Я чувствую потребность поблагодарить Вас за сердечную заботу, которую Вы проявили ко мне, и умелое лечение. Считайте меня, мой дорогой доктор, Вашим преданным Дж. Гарибальди». (Отдел рукописей Фундаментальной библиотеки Военно-медицинской академии. Архив Н. И. Пирогова, III—38, л. 2). проявившие ко мне бескорыстное внимание, когда я был в опасном состоянии, доказали, что для добрых дел, для подлинной науки нет границ в семье человечества. Я должен принести благодарность дорогим докторам Прандина, Чиприани, Риболи и доктору Пасторе. Будучи во Франции, главный хирург Вогезской армии доктор Риболи страдал от тяжелой и изнурительной болезни, и все же он не прекращал своей полезной деятельности.