Маргарита Рудомино - Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

В 1973 г. наш приятель, мать которого работала в Библиотеке иностранной литературы, рассказал о беде, свалившейся на это учреждение: дочь Косыгина стала во главе библиотеки, выжив на пенсию "старушку Рудомино". Сотрудники в панике, кто-то уходит сам, кто-то ждет неизбежного увольнения. Подробности забылись, осталось только общее впечатление — при Рудомино Библиотека была культурным оазисом и прибежищем гонимых интеллектуалов, теперь она превратится в обычное казенное советское заведение. А сама бывшая директриса тогда представилась нам кроткой, беспомощной старушкой, до той поры по какому-то недосмотру занимавшей начальственный пост. Прошли годы, и вот в 1985 г. судьба свела нас с Маргаритой Ивановной: мы снимали дачу в деревне Барвиха, она жила неподалеку и у нас оказались общие знакомые. Первое впечатление — только не "старушка"! И как это мог приятель назвать ее старушкой 12 лет тому назад?! Яркие, голубые, не выгоревшие за 85 лет глаза, ясный и проницательный их взгляд. Необычайно молодой голос. Аккуратная прическа, маникюр, бусы. Спокойного фасона платье, удивительно ей идущее. Она ни в коей мере не молодится, она просто не утратила женственности. Наделена была в высшей степени и не утратила. Поистине пример Вечной Женственности. И за все те пять лет, что мы общались с Маргаритой Ивановной, ни разу не застали ее врасплох — непричесанной, в "туфлях и в халате", кое-как одетой. Даже когда ей приходилось заниматься мытьем посуды (вообще-то стараниями близких М.И. была от кухни освобождена), она надевала не банальный передник, а привезенную из-за границы прелестную пеструю нейлоновую блузу с пуговицами на спине, в которой выглядела, как всегда, нарядной.

Но сколь ни поразителен и привлекателен был внешний облик М.И., еще больше удивляли молодость ее духа, неистощимая энергия ее. Она много читала и испытывала потребность обсудить прочитанное. Излюбленный жанр ее был мемуары. Очень часто оказывалось, что она прямо или опосредованно была знакома с автором или героями воспоминаний, коль скоро речь шла о ее современниках. А потому в суждениях ее, в ее оценках было много личного, страстного. Нельзя сказать, что М.И. была большим интеллектуалом, ученой дамой. Кажется, отвлеченное было ей чуждо. Пользуясь выражением Цветаевой, особо любимой ею, М.И. "творению предпочитала творца" и, во всяком случае в те годы, в которые мы ее знали, с большим удовольствием читала о писателях, чем произведения, ими созданные. Неистощима была в рассказах, которые, с чего бы ни начинались, неизменно сводились в конце концов к ее Библиотеке. Словно и не было более 10 лет вынужденной отставки. И всякий раз думалось: какое преступление было отстранить М.И. от ее любимого детища.

Надо сказать, что проблема библиотек, их состояния, их будущего стала тогда интересовать и занимать представителей интеллигенции, всерьез задумывающихся над будущим нашей культуры, будущим того общественно-политического процесса, который назывался "перестройка". Появились статьи Д.С.Лихачева. К нему М.И. относилась с глубоким уважением и всегда сетовала, что лично с ним не знакома. Тема библиотек поднималась в наиболее передовых газетах и журналах — люди культуры стали бить тревогу, чиновники же молчали, привычно делая вид, что все в порядке.

И вот в один из летних дней 1987 г., когда бывшие на даче М.И. гости разбрелись кто куда, а она продолжала сидеть на террасе и неторопливо рассказывать о Библиотеке, мы достали маленький диктофон и предложили: "М.И., давайте попробуем записать беседу с вами, быть может, вам понравится, и вы станете наговаривать на пленку мемуары, если вам скучно писать их".

"Хорошо, — тут же согласилась М.И., — только задавайте мне вопросы. Мне будет легче". Так появилось это небольшое интервью, до сей поры не расшифрованное и нигде не напечатанное, хотя и касается оно основных для Маргариты Ивановны вопросов. Кассета была забыта, и лишь недавно мы случайно обнаружили ее, включили диктофон и услышали такой знакомый молодой голос.

— Маргарита Ивановна, вы создали практически на пустом месте великолепную библиотеку. Вы знаток этой проблемы. Что же происходит с нашими библиотеками?

— Для меня сейчас это вопрос глубокой важности. Я много думаю о нем, ведь действительно библиотеки — это дело всей моей жизни. Но не кажется ли вам, что в стране как-то пал престиж библиотек, само слово "Библиотека" перестало значить так много, как оно значило не века даже — тысячелетия. Что это? Следствие научно-технической революции, информационного взрыва, когда появились новые носители информации, вытеснившие книгу? Но при всем моем уважении к различного рода информационным центрам, институтам и т. д., они никогда не смогут заменить Библиотеку — хранителя и накопителя истинной духовности. Вообще, даже слово "Библиотека" для меня, да и не только для меня, для многих людей, кого я знала и уважала, пишется с большой буквы. Конечно, любое цивилизованное государство должно заботиться о библиотеках, помнить, что это фундамент духовного опыта, совершенно необходимый для нормального развития страны. У нас об этом, увы, забыли, а может быть, просто и не думали. Ведь наши самые высокие чиновники, самые крупные руководители просто плохо умеют читать. Это же видно и слышно всем, когда они пытаются произносить даже написанные для них заранее речи. Так что логическое развитие событий ясно — не умеющий и не любящий читать руководитель, книги в лучшем случае получающий по специальному списку и ставящий на собственную полку, о библиотеках думать не будет. Не по злобе, не по какому-то умыслу, а от элементарного непонимания. Его просто вовремя не научили. Это касается и партийных деятелей, и государственных, и, конечно, руководителей культуры. Вот уж кто у нас традиционно самые некультурные люди. Слава Богу, я счастлива, что застала время, когда что-то стало в нашей стране меняться. Появились молодые лидеры, некоторые из них, впервые с ленинских времен, с университетским образованием, вот-вот что-то стронется и в Министерстве культуры. Я очень на это надеюсь. И смотрите, сразу же возник вопрос о библиотеках и их состоянии. Решаться он будет долго, трудно, быть может, не одно десятилетие, но проблема поставлена, и трещина, которая прошла по нашим библиотекам и в прямом и в переносном смысле слова, будет ликвидирована. И Ленинская библиотека будет отремонтирована, и замечательная Историческая с ее уникальными коллекциями откроется, и ленинградская Публичная вернется к тому состоянию, в котором должна находиться одна из лучших русских библиотек и т. д. и тд.