Маргарита Рудомино - Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

Желаю тебе благополучно и спокойно разрешить квартирный вопрос. Посылаю тебе свою личную книжку с документом об откомандировании. Не знаю, удастся ли что-либо сделать. Если удастся, то немедленно вышлю.

Посылаю тебе то, чего ты хотела. Знаю, что тебе трудно угодить, но могу с уверенностью сказать, что лучшего в Киеве нет и что если я тебе не передаю головных шпилек, то только потому, что в Киеве ни одной роговой шпильки не найдешь. Впрочем, еще остался необследованным Подол. А как ты себя чувствуешь? Как поживает Де-де? Очень шалит, или ведет себя как воспитанная паинька? Крепко целую тебя!.. Славная моя!

Твой В.

Лето — июль 1924 года — я провела в Киеве и жила у Василия Николаевича. Там я впервые встретила Любовь Рыжкову, первую его любовь. Она с матерью была в гостях у Марии Матвеевны. Я чувствовала себя победительницей и восприняла ее без чувства ревности.

10 августа 1924 года Василий Николаевич приехал из Киева в Москву и уже навсегда. Пришел с вокзала на Мясницкую на рассвете. Я его ожидала у открытого окна. Чувство любви и счастья преобладало над всем. В августе же мы ездили на 10 дней в Петроград. Это были наши "медовые десять дней".

В начале революции я, как и все, стала было критически относиться к старому. Но "нового" я тоже толком не знала и не разделяла и, уж конечно, благодаря пуританскому воспитанию была против совершенно недопустимых идей, вроде "Долой стыд", когда ходили по улицам чуть ли не голыми. Но что-то новое мне хотелось принять. И вот в 1918–1919 годах мне попалась книга А.М.Коллонтай "Мораль и рабочий класс". Я ее прочла, многого не поняла. Но поняла, что брак это что-то нужное и честное, что он должен. заключаться по любви, по обоюдному согласию. В моей семье как раз было все не так: мои родители плохо жили друг с другом. Мама не любила папу. Они были совсем разными людьми. Мама — рафинированная интеллигентка, папа — чиновник. А у родителей подруг я видела ложные браки — внешне казалось, что все хорошо, а на стороне — любовники или любовницы и ужасное недружелюбие супругов. Одним словом, все это вместе взятое заставляло меня думать о том, как я буду строить свою собственную жизнь. И вот здесь появилась новая мораль Коллонтай — жить в браке на свободных началах. Но вместе с тем быть верными супругами. Это самое главное. Но в чем свобода? Церковного брака, по Коллонтай, не нужно. Это понятно. Жить надо в отдельных квартирах, чуть ли не в разных городах. Любить друг друга и приезжать друг к другу… Это было понять труднее. Коллонтай проповедовала однолюбие, но свободное, — жить отдельно, но быть верными супругами, а детей отдавать в детские сады или совместно воспитывать, не иметь общих денег, одной кухни, что, по Коллонтай, портит жизнь. Мне казалось в то время, что она умный человек, и я много думала о ее идеях. Коллонтай, безусловно, определяла мое сознание в 1918–1919 годах. Но к моменту моего замужества это увлечение уже было позади.

И вот в середине 1930-х годов Александра Михайловна как-то зашла в Библиотеку. Я восторженно ее встретила. Она очень удивилась такому радушию. Я рассказала ей, что в юности была увлечена ее идеями. Александра Михайловна меня и спрашивает: "Ну и что, вы по моему совету действовали?" Я опустила глаза и сказала: "Нет". И рассказала, что мы с мужем действительно первые несколько месяцев нашей супружеской жизни жили в разных городах — я в Москве, он — в Киеве, но я только и думала о том, чтобы он поскорее приехал ко мне. И все равно где жить: в подвале, на чердаке, где угодно, но только быть вместе. На это она сказала: "Ну вот, видите, значит, я не сыграла в вашей жизни никакой роли…" Я помню, она была очень хорошо одета: строгий черный костюм с черной же бабочкой, такого немного мужского типа. Она была еще интересна в свои 60 лет. После этого мы встречались несколько раз, но вскоре она уехала послом в Швецию.

В августе 1924 года переехала к нам в Москву и Анна Ивановна. Она прожила у нас более 20 лет до своей кончины в 1946 году. В семье Москаленко она провела всю свою трудовую жизнь, начавшуюся в пятнадцатилетием возрасте. Она была для нас как родная. Вырастила наших детей — сына Адриана и дочь Марианну.

28 сентября в 2 часа дня в родильном доме на Девичьем поле в клинике профессора М.С.Малиновского родился Адриан, Ринуська, Рина [10] Рина, Ринуська, Ринушка — домашние имена Адриана Рудомино. . По-моему, это было воскресенье, так как моя сотрудница Елена Емельяновна Киричинская называла Рину "Sonntags Kind" ("Воскресное дитя"). Имя Адриан дали по моему предложению (ожидали девочку, и для нее имя давал Василий Николаевич — Марианна). В родильном доме я занималась римской историей: готовилась к сдаче экзамена в МГУ, и имя римского императора Адриана попадалось очень часто, понравилось оно и Василию Николаевичу. Запросили бабушку в Киеве, она согласилась — в святцах это имя значилось, даже известна была икона святых мучеников Адриана и Натальи. Молока у меня было достаточно, мальчик не плакал и был доволен, днем приносили его кормить ко мне в Библиотеку в Исторический музей, ночью не кормила. Василий Николаевич и Анна Ивановна были в него влюблены и надышаться на него не могли. Я впервые почувствовала, что такое семья, и была счастлива. Огорчало отсутствие денег. Мои сбережения все ушли на ремонт квартиры и одежду для ребенка. Сбережения Василия Николаевича — золотые монеты, привезенные в мешочке в Москву, таяли на глазах. Мы меняли их в Госбанке, при этом по очень низкому курсу, и тратили на питание. Анна Ивановна первый год не знала, что такое экономия, и сбережения быстро ушли, и материально жить стало трудно.

На всю жизнь у меня остался страх от происшествия, случившегося в поездке в Латвию летом 1925 года. Я с девятимесячным Адрианом собралась на отдых на Рижское взморье. Визы прислала Эльза Мюндель — двоюродная сестра моей мамы, жившая в Риге. Я предполагала поехать с Анной Ивановной, но тетя не прислала для нее визы, и мне пришлось ехать одной с крошечным сыном. (Василий Николаевич в это время был в командировке в Воронеже.) Я навестила всех родственников и заскучала: мне было очень одиноко на взморье, хотелось домой. На обратном пути на границе в Себеже я была в таможне с вещами, а Адриана отдала на перроне на руки соседу по вагону, но его тоже потребовали в таможню, и он не нашел ничего лучшего, как оставить мальчика стоять у одной из скамеек Когда я увидела своего, еще грудного, сына, одиноко стоявшего на совершенно пустом перроне, то подумала, что умру от страха. Все обошлось, но урок мне был на всю жизнь.

Осенью 1925 года в Москву из Одессы переехала и Мария Николаевна, мать Сережи Королева, сестра Василия Николаевича. Ее муж Григорий Михайлович Баланин был переведен на работу в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. Через год и Сережа Королев перевелся на учебу из Киевского политехнического института в Московское высшее техническое училище и жил у родителей. К этому времени Юрий Николаевич и тетя Ольга Яковлевна с дочкой Светланой жили в Москве. Таким образом почти вся семья Москаленко, за исключением бабушки и младшей сестры Анны Николаевны, оставшихся в Киеве, съехалась в Москву. Жили, хотя раздельно, но дружно, часто гостили друг у друга, были в курсе дел и событий жизни каждого и чем могли помогали друг другу.