Маргарита Рудомино - Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

Крепко жму руку товарищам, приславшим мне свой задушевный привет. Желаю им долго и плодотворно трудиться на благо нашего общего друга — Советского читателя.

Ваш К.Чуковский

Узкое, санаторий АН СССР 7 апреля 1952 г.

Я всегда с улыбкой вспоминаю Павла Григорьевича Антокольского. Он был нашим читателем, благо жил неподалеку от "Лопухинки". Очень милый, хороший, пользовался большой симпатией со стороны наших сотрудников, но вдруг он ворвался ко мне в кабинет в страшнейшем негодовании: "…Почему на афише, которая висит сейчас внизу, среди выступающих на первом месте поставлен Эренбург, а не я. Надо располагать фамилии в списке по алфавиту, а по алфавиту Антокольский первый, а вы поставили Эренбурга".

Честно говоря, у меня даже в мыслях не было не поставить Эренбурга на первое место, особенно во время войны, когда он пользовался огромной популярностью. Притом Илья Григорьевич был нашим постоянным докладчиком и старым читателем. Действительно, может быть, с точки зрения писательской этики и надо было бы поставить их по алфавиту. Во всяком случае этот конфуз заставил нас в дальнейшем обращать внимание на такие вопросы. После этого в отношениях с Павлом Григорьевичем возник холодок. И только в самое последнее время при наших встречах возобновилась прежняя теплота. Я прихожу к заключению, что когда есть маленькая трещинка в отношениях между людьми и она хорошо не замазана, то она остается на долгие годы. Я уважала и любила Антокольского, и мне жалко, что столько лет у нас были холодные отношения. Я его недавно видела. Он очень постарел, у него умерла жена, и он очень одинок

Большим другом Библиотеки была известная пианистка М.В.Юдина. Она приходила ко мне посоветоваться по разным зарубежным вопросам. Привожу ее письмо от 13 мая 1959 года.

Глубокоуважаемая Маргарита Ивановна!

1. Благодарю Вас за интереснейший доклад.

2. Разрешите в ближайшее время позвонить Вам в Библиотеку для того, чтобы лично встретиться с Вами по вопросу, условно названному "Ознакомление с современной Западной музыкой". Я здесь — среди своих college музыкантов крайне одинока — в старшем поколении; в младшем (студенчество, частично — организации так наз. "ИСО") — напротив: многие ждут от меня некого "сдвига" и помощи… Я была ужасно занята, поэтому откладывала встречу с Вами. И вот она наступила! Мне кажется, я смогу (скромно) кое-что полезное сделать с Вашей помощью. <���…>

Всего лучшего. Уважающая Вас М.Юдина.

13. V.59

В моем кабинете в Библиотеке заветным местом для многих был книжный шкаф с английскими и американскими детективами. В нем стояли новые детективы, которые нам присылали зарубежные издательства в надежде на покупки и перевод их на русский язык. Вообще Библиотека придерживала детективную литературу и широко читателям не выдавала. Таково было требование цензуры. Особенно любила покопаться в "волшебном шкафу" писательница М.С.Шагинян. Когда я ей открывала шкаф, оторвать ее от него уже было почти невозможно. Она мне писала теплые письма.

Дорогая Маргарита Ивановна!

Что же это такое? Ждала Вас ждала, все глаза проглядела, свалилась в пневмонии, выздоровела — а Вас все нет как нет!! Неужели вы меня больше знать не хотите? Шлю на разведу Валентину Самойловну, пусть на Вас хоть посмотрит, а кстати и запасет лишнюю пачку детективов (кстати, они у Вас все очень плохие, и если хотите, мы Вам разберем, что стоит сохранить, а что просто выбросить). Посылаю Вам на прочтение отзыв буржуазной брюссельской газеты "Le Soir" об агаповской и моей статьях о Выставке (Expo 58), а также на просмотр немецк. перевод "Своей судьбы" и серии рецензий о ней.

Целую. Ваша М. Шагинян.

15/IV.59.

Заглядывал в заветный шкаф и академик Дмитрий Васильевич Наливкин. Меня всегда поражало в этом человеке соединение серьезности маститого ученого и непосредственной, почти детской, радости, когда Дмитрий Васильевич вдруг находил интересный детектив. Часто наши споры о литературе этого жанра кончались легкими ссорами, но Дмитрия Васильевича переубедить я не могла. Потом мне стало понятно, чем привлекали его детективы. Он, выдающийся геолог, был в постоянном поиске, а детектив и есть поиск (лат. detego — раскрываю). Вообще Наливкин был не только крупным ученым. Это был человек с душой, открытой людям, внимательный к каждому, умеющий слушать другого, понимающий собеседника с первого слова, добрый и отзывчивый. Он был завсегдатаем Библиотеки. Когда он приходил в Библиотеку (для этого он приезжал из Ленинграда, где жил), то находил для каждого сотрудника теплое слово, и все старались ему помочь. Вспоминаю, как он вместе с нами переживал удачи и неудачи сооружения нового здания Библиотеки. Некоторые письма в правительство для ускорения строительства были составлены им лично, и первая подпись от читателей была его.

В 1960-1970-е годы я часто ездила в командировки во Францию и каждый раз бывала у Марии Павловны Роллан. С ней я познакомилась еще в 1920-х годах. В то время она — Мария Кудашева — работала секретарем в Государственной академии художественных наук (ГАХН), которая располагалась на углу Пречистенки и Левшинского переулка. Все о ней говорили, как о талантливой женщине. Она была дочерью русского и француженки, родилась и жила в России. Перед Первой мировой войной вышла замуж за князя Кудашева. Война застала их в Крыму. Муж умер от сыпного тифа, и она осталась с маленьким сыном. В 1921–1922 годах она приехала в Москву и поступила на работу в ГАХН. В это время президент ГАХН профессор П.С.Коган начал готовить полное собрание сочинений Ромена Роллана. Мария Павловна рассказывала, что она тогда, по поводу этого издания, начала переписку с Р.Ролланом, которая постепенно перешла из деловой в частную. Не видя ее, зная только по письмам, Р.Роллан создал ее образ в романе "Очарованная душа", который тогда писал. Вскоре он пригласил Марию Павловну в Швейцарию, где жил после Первой мировой войны, и она в конце 1920-х годов ездила к нему в деловую командировку. А затем, в 1929 или 1930 году, он предложил ей переехать к нему, стать его женой и помощницей в его работе. Она согласилась, и он просил советское правительство разрешить ей выехать к нему. Такое разрешение было дано, и она поселилась у него, став его женой, другом, помощником, секретарем. До нее он был один раз женат, но очень неудачно, рано разошелся и последние 20 лет жил один. Он был более чем на 30 лет старше нее. Сын Марии Павловны — талантливый мальчик, окончил математический факультет и аспирантуру МГУ, во время Отечественной войны пошел добровольцем на фронт и был убит под Смоленском. Надо сказать, что Ромен Роллан предлагал ему еще в 1930-х годах переехать к нему во Францию, хотел усыновить его, но мальчик отказался. Перед войной он женился. У него была очень интересная переписка с Роменом Ролланом, которая в фотокопии хранится во ВГБИЛ. Когда Мария Павловна переехала во Францию, она стала присылать нашей Библиотеке книги Ромена Роллана. Мы много переписывались. А после войны и смерти Р.Роллана, в 1958 году, я, будучи в командировке в Париже, впервые навестила ее, и у нас до конца ее жизни установились дружеские отношения.