Николай Долгополов - Ким Филби

На том я и закончу эту важную главу. Теперь слово тем, кто тесно общался с Филби в последние 25 лет его жизни. Первой это право принадлежит его жене — Руфине Ивановне Пуховой-Филби.

Ко времени нашего первого, точнее — официального знакомства с Руфиной Ивановной я уже здорово проникся идеей книги о Киме. Прочитал все, что только удалось достать на заданную тему на русском и прочих освоенных мной языках. И сомнений не оставалось: лишь один человек на этом свете знает о московских годах Филби то, о чем только могут догадываться остальные. Ну, почти всё. Или, по крайней мере, всё, не связанное непосредственно с разведкой. Книга Руфины Ивановны «Остров на шестом этаже» о восемнадцати прожитых с Филби годах написана искренне, честно, с поразившим меня литературным мастерством.

Вместе с Руфиной Ивановной участвовал в первой беседе еще один человек. Собеседник, назовем его так, часто встречался с Филби по работе. Пользовался расположением его семьи. После ухода Кима Собеседник, как это принято в Службе внешней разведки, по-прежнему помогает Руфине Ивановне. В курсе ее дел, забот. У них общий взгляд на многие события, связанные с великим разведчиком, и понимают они друг друга отлично — за всю долгую беседу ни единого намека на какое-то разногласие. Иногда Собеседник вступал в разговор — его реплики и комментарии были точны и профессиональны. Подумалось, что от общения с такими людьми становится спокойнее, чувствуешь себя более уверенно. Впрочем, перехожу к нашему разговору с Руфиной Ивановной.

— Руфина Ивановна, как вы решили взяться за «Остров на шестом этаже»?

— После долгих колебаний я, наконец, решилась написать книгу… Села за стол, задумалась — а в голове пусто. Была в отчаянии! Столько лет прожила с таким необыкновенным человеком, а сказать нечего. Рассказать о семейной жизни? Но, как известно, «все счастливые семьи…» и т. д. Кому это интересно? Потом, постепенно успокоившись, стала вспоминать какие-то забавные эпизоды и записывать их. А затем стали выплывать другие картинки из нашей жизни. И так родился наш «Остров».

— Какую черту вашего мужа вы считаете главной?

— С чего начать? Первое, что приходит в голову, — это пунктуальность Кима. Хотя это и не самое главное, но я говорю об этом, так как Ким не мог привыкнуть к постоянным опозданиям сотрудников. Это его просто обескураживало. Тем более он говорил, что за рубежом все его контакты были необычайно пунктуальными. А здесь куратор всегда звонил по телефону и назначал время встречи. Например, говорил, что придет через двадцать минут. Ким уже ничем не может заниматься и в ожидании шагает из угла в угол. Проходит двадцать, сорок минут, а то и больше, и появляется посетитель как ни в чем не бывало, без извинений, объяснений. Разумеется, были люди и очень пунктуальные, но это же норма.

Так появился у нас новый куратор Виктор Иванович. Он запомнился не только своей пунктуальностью. Это был человек очень ответственный, интеллигентный, в общем приятный во всех отношениях. Он был не единственный в своем роде, но с ним связана интересная история.

Ким мне рассказывал, что когда он путешествовал по Сибири, у него был замечательный переводчик: «Он меня поразил своим знанием английского языка. Такие употреблял обороты, что я только удивлялся. Далеко не все англичане так хорошо владеют своим языком». Фамилию Ким не помнил… Однажды, когда пришел Виктор Иванович, они с Кимом разговорились. Оказалось, что Виктор Иванович сибиряк, учился в Иркутске. Ким стал рассказывать историю о необыкновенном сибирском переводчике. А наш куратор спрашивает: «Вы меня не помните? Это я был вашим переводчиком».

Кураторы часто менялись. Кто-то задерживался дольше, кто-то меньше. Не успеет Ким привыкнуть к одному, появляется другой. К кому-то Ким привязывался, считал своим другом. И вдруг этот человек, не сказав ни слова, исчезал.

Единственным исключением стал Станислав, его первый куратор по работе. В то же время был и второй куратор, который неизвестно чем занимался, зато запомнился своим экстравагантным поведением. Станислав оставался с нами несколько лет. Они нашли с Кимом понимание и в работе, и в жизни. Станислав был единственным, кто предупредил о своем уходе и даже пригласил нас в «Метрополь» на прощальный ужин. Почему он мог, а другие не могли хотя бы просто попрощаться?

Совсем недавно передали мне привет от Гены. Молодой тогда парень сопровождал нас в поездке на Кубу. И в отличие от многих очень симпатичный и доброжелательный, нам с ним было хорошо, легко. И ему хотелось стать нашим куратором, но не получилось.

Собеседник: — Это — большая проблема. С одной стороны, старались, чтобы с Филби работали действующие сотрудники и чтобы Ким, опытнейший профессионал, чувствовал это. Можно было пенсионеров ставить. Но к чему? А с другой стороны, не всегда расставание по разным причинам происходило, скажем, корректно. Филби был действительно человеком тонким, деликатным, остро чувствующим. Я немного о другом: как-то, еще когда он работал в Англии, зашел с ним разговор про пенсию для него, для семьи, и Ким, это есть и в документах, ответил: «Мне пока не надо. Когда будет нужно, я сам скажу, попрошу». Он столько сделал. Знаете, чтобы вы поняли, я еще раз повторюсь: дело до сих пор работает. Многое закрыто. Тут многое касается не только лично Кима. И снова несколько об ином. Как он, к примеру, относился к своим коллегам по «пятерке». Или, может, была не «пятерка», может, «семерка» — кто его знает. Филби настолько за них переживал…

— Руфина Ивановна, вы, без всяких сомнений, были счастливы в браке. Но возникли, как понимаю, на первых порах некоторые сложности. И все равно счастье пришло и длилось много лет. Что вам особенно нравилось в муже?

— У него были качества, которых я ни в ком не встречала.

— Идеальный брак?

— Первые два года были трудными. Потом эти проблемы ушли — и всё было действительно идеально. А поначалу — ужасные моменты, с которыми я пыталась бороться. Обычно, что делают в таких случаях пьяницы-мужья? Каждый раз обещают: больше никогда ни капли. Я, конечно, пыталась урезонить его, разумеется, когда он был в нормальном состоянии, говорила: «Почему ты так убиваешь себя? Зачем?» Но никогда не угрожала, что брошу его. Он сидел, опустив голову, молчал, не говорил ни слова, никогда не давал мне ни единого обещания. Ни разу не перебивал, все выслушивал. И в один прекрасный день совершенно неожиданно для меня сказал:

«Я должен сделать выбор. Боюсь потерять тебя. Больше этого не повторится». Так и случилось. Но чисто английский режим не изменился: в пять часов tea time [9] Время чаепития (англ.). , в шесть часов drink time [10] Время выпивки (англ.). — он разбавлял немного виски или коньяка водой. Обычно следовала вторая такая же разбавленная порция. Он любил повторять: «Нельзя летать на одном крыле». После чего он говорил с улыбкой, протягивая бутылку: «Спрячь». Но в этом уже не было необходимости.