Николай Долгополов - Ким Филби

Блестяще освоенные французский и немецкий языки наверняка помогли поступить в Форин оффис. Настоящий прорыв для сына мелкого лавочника. А до его членства в партии в то время так никто и не докопался. Кроме, впрочем, Энтони Бланта. Хотя Блант и был всего на несколько лет старше Кернкросса, это он, учась в том же Тринити-колледже, стал его научным руководителем: Кернкросс писал тогда труд о французской классической литературе.

Можно ли было назвать дружескими отношения между аристократом Блантом и простолюдином Кернкроссом? Ни в коей мере! Достаточно было того, что они понимали друг друга. Энтони, со своим научным марксизмом, и Джон, с «выстраданным коммунизмом», находили общий язык. Их доверие было обоюдным, хотя никогда и отдаленно не напоминало дружбу. Единомышленники? Да, но не друзья, скорее партнеры по общему святому для обоих делу борьбы с фашизмом. Общался Кернкросс и с Гаем Бёрджессом. Их отношения, на определенных временных этапах и с некоторой натяжкой, можно было считать даже товарищескими. Наверняка — благодаря Бёрджессу, сумевшему расшевелить такого молчуна, как Кернкросс.

В иных исследованиях значится, что Кернкросса завербовал сбежавший потом на запад советский резидент Орлов-Фельдбин. Действительности это не соответствует. Во Франции они не встречались, а в Лондоне их пути разошлись. Орлов был вынужден быстренько покинуть страну, оставив часть сложных незавершенных задач на радиста Фрэнка — Вильяма Фишера, будущего «полковника Абеля» — который, вероятнее всего, встретился с Кернкроссом в середине 1930-х годов.

До вербовки наступила некоторая заминка. Уединенный образ жизни Кернкросса, его скрытность и нелюдимость никак не позволяли проверить достоверность данных, имеющихся о Джоне. Советскому резиденту Арнольду Дейчу пришлось потратить довольно много времени и сил, чтобы провести требуемую Центром проверку. Нельзя сказать и то, что Кернкросса завербовал Блант. Хотя, по просьбе советской разведки, Энтони — как, впрочем, Филби, Маклин и Бёрджесс — дал свою характеристику упорному шотландцу. Отмечая, что он не слишком умеет вести себя в обществе, не относя Кернкросса к кругу близких друзей, все четверо порознь не высказали никаких сомнений в его преданности коммунистическим идеалам. Подтвердили: хорошо образован, достаточно умен. Арнольду Дейчу этого, в принципе, было достаточно.

Хотя возник и еще один объективный барьер, беспокоивший Центр. Джон Кернкросс потратил столько сил, чтобы пробиться поближе к английскому истеблишменту. Казалось невероятным, что он, пусть и человек идеи, пойдет на риск, забудет о карьере, поставит на кон абсолютно всё, добытое воистину каторжным трудом.

Колебания сомневающихся в Кернкроссе выглядели оправданными. Сотрудники резидентуры, не обижая недоверием Бланта и троих его друзей, обратились и к другим источникам в левой студенческой среде, благо в них в ту пору недостатка не испытывали. Тогда один из них, считавшийся в числе наиболее проверенных, кому в Центре доверяли безгранично, помог окончательно отбросить возникшие было возражения. Он же взял на себя трудную миссию конкретно поговорить с Кернкроссом о работе на Советы. Вскоре подтвердил: Кернкросс из тех, за кого он лично может ручаться.

Имя человека, завербовавшего Джона, назвать не могу. Известно, что это — коммунист ортодоксально-суровых взглядов, близкий к руководству компартии Великобритании; во время войны он некоторым, пусть и не столь блистательным образом повторил путь, пройденный Кимом Филби. Взглядов своих не скрывал, но проник в военную английскую разведку. Прожил довольно долгую жизнь, оставаясь преданным идеалам юности. Хотя в различных исследованиях вербовке Кернкросса дается совершенно разная трактовка, но я остановлюсь на этой, по разным причинам видящейся мне абсолютно правдоподобной, версии.

Джона Кернкросса приняли на государственную службу. Его связи на первых порах были весьма скудны, однако трудолюбие и способности могли превратить «Мольера» из Форин оффис в бесценного агента.

За Джона взялся опытнейший Арнольд Дейч. Вот уж кто досконально знал, как не загружать новичка непосильными пока что для него поручениями. Как одобрять даже за не до конца проделанную работу — так, чтобы постарался скорее доделать…

Не имевший никакой разведывательной подготовки, Кернкросс пытался с помощью Дейча освоить на ходу некоторые методы и приемы конспирации. Однако, не закрывая деликатную тему обучения, признаем, что исправного агента, умевшего уходить от наружки и считывать оставленные условные знаки, из Кернкросса не получилось и близко. «Мольер» вечно и до конца своего служения разведке путал даты и время встреч. Мог явиться, да еще и припозднившись, совсем не в то место, что было несколько раз подробнейше оговорено.

Не со всеми кураторами после Дейча он находил общий язык. Ему претили невежливость, излишнее давление, он не выносил безапелляционного командного тона. Джон был силен совсем не вымуштрованностью, так что приходилось мириться с некоторыми особенностями его поведения. Да и здоровье у Джона было не очень. С детства он плохо видел, но настоящие проблемы со зрением, а затем и со слухом начались где-то в 1943-м. Эти его физические недостатки замечали и английские коллеги по службе, и советские связники. Идя с кем-то по улице, он всегда шел с определенной стороны — чтобы лучше слышать. Разведка даже выделяла деньги на его лечение, но оно помогало, честно говоря, неважно. С возрастом Кернкросс оглох на одно ухо.

Более-менее сносного водителя из Кернкросса также не вышло. Однажды он с советским связником Питером чуть не засыпался на ерунде. Привезя на встречу несколько секретнейших документов, Джон забыл убрать ручку подсоса, и его машина заглохла на оживленном перекрестке. Все попытки завести мотор заканчивались неудачей. Предупредительный лондонский бобби, долго наблюдавший за страданиями водителя и волнениями сидевшего рядом с ним мужчины, пришел на выручку. Залез в салон, уселся на шоферское место, снял ручку с подсоса и через минуту отогнал авто к обочине. Потом вежливо объяснил Кернкроссу его элементарную ошибку. Если бы полисмену пришло в голову проверить документы водителя и его спутника, он бы наверняка заинтересовался, почему оказались вместе английский госслужащий и сотрудник советского посольства. Ну а догадайся вежливый полисмен взглянуть на прихваченные Кернкроссом бумаги, разведывательная карьера «Карела» и его связника оборвалась бы прямо на злосчастном перекрестке.

Каждая неумелая парковка Кернкросса привлекала внимание полиции, так что от встреч в специально приобретенной для ценного агента машине пришлось отказаться. Вероятность засыпаться на ерунде заставляла резидентуру прибегать к специфическим и довольно рискованным способам связи.