Иван Степаненко - Пламенное небо

— Смотри в оба, не отрывайся от ведущего ни при каких обстоятельствах, следи за всеми его действиями, копируй его полет. Отстал — значит, пиши пропало… «Фоккера» быстро «подберут» зазевавшегося. Запомните его силуэт. Напоминает конька-горбунка: тупорылый нос, кабина пилота в виде горба, обрубленные законцовки крыльев. Но, вообще, ребята, скажу: не так страшен черт, как его малюют. Главное — не допустить внезапного нападения, чтобы он тебя не атаковал первым…

Командир полка отдает распоряжение: всем спать! Завтра начинаем боевую работу. Подъем будет ранний.

Все пошли к шалашам. Мы с Борисовцом долго не можем уснуть. Ворочаемся с боку на бок, вдыхаем пьянящий запах привядшей травы и листьев. Каким будет этот завтрашний день?

Утром восьмеркой Як-9 вылетаем для сопровождения «илов». Курс на запад. Вначале полет проходит спокойно. Но едва мы ушли подальше от аэродрома, как на нас навалились «мессершмитты». Их цель — прорваться к «илам». Что предпринять? Вступим с ними в бой — оставим штурмовики без прикрытия. Выход один: разделиться на две группы. Одна будет сковывать боем истребители, другая сопровождать «илы» к фронту.

С появлением «мессеров» штурмовики снижаются до бреющего и летят, едва не задевая винтами верхушки деревьев.

Передаю по радио Погорелову:

— Михаил, бери Богомолова, Телегина и Усикова и сковывай «мессов», а я с Васиным, Шкворунцом и Шлыковым иду за «илами».

Погорелов четверкой отворачивает в сторону и набрасывается на «мессершмитты». А мы уже за линией фронта. «Илы» атакуют стремительно и неотразимо. Внизу полыхает огонь, что-то сильно дымится. Объект затягивает непроницаемая черная пелена. Веером бьют зенитки. Их шквальный огонь прижимает «илы» к земле. Второй, третий заход штурмовики проводят вслепую, наощупь. В воздухе со всех сторон — разноцветные фейерверки… Два «ила» подбиты зенитным огнем. Распустив серпантин дымовых полос, они спешат к линии фронта.

Командир группы «илов» подает сигнал прекратить удары, отходить на свою территорию. Группа разворачивается на восток.

В подобных обстоятельствах внимание врага привлекают прежде всего те самолеты, которые попали в беду. Все мы знаем, о чем думает пилот в горящей машине: только бы пересечь линию фронта, спасение — среди своих! Потому-то немедленно устремляемся к «раненым» самолетам. Туда же бросаются и «мессеры». Но не тут-то было!

Один хищник, очертя голову, бросился за легкой добычей, но попал под мою очередь. «Мессершмитт» пошел вниз вблизи деревни Барилово. Огненный столб возвестил о его падении.

Поврежденные «илы», дотянув до переднего края, идут на вынужденную посадку. Мы машем им крыльями…

Через несколько часов — второй вылет. Прикрываем войска в районе деревни Барилово. В составе моей группы летят Васин, Шкворунец, Шлыков, Телегин, Богомолов, Кузнецов, Усиков. Большие группы «хейнкелей» под прикрытием истребителей рвутся к линии фронта. Внезапной нашей атакой уничтожены два Хе-111 и один «мессер». Последний сбит младшими лейтенантами Усиковым и Шкворунцом. Однако на этом бой не кончается. На нас с высоты на большой скорости набрасываются четыре ФВ-190а. Завязывается схватка на вертикальном маневре. «Фоккеры» все время пытаются оттянуть нас на высоту в сторону солнца. Образовывается гигантская косая петля. Улучив момент на крутом развороте, фашисты атакуют машину молодого летчика младшего лейтенанта В. М. Кузнецова. Пилот прыгает с парашютом и приземляется на своей территории, раненный, он попадает в госпиталь.

Помню переданную им в часть записку: «Узнайте у инженера, почему загорелся у меня мотор». По-видимому, увлекшись, Кузнецов не заметил, как подкрались фашисты. Произошел тот случай, о котором столько предупреждал молодежь Рязанов. Парень не выполнил его совета и мог поплатиться за это жизнью. К счастью, обошлось лишь потерей самолета.

Войска 11-й гвардейской армии генерала И. X. Баграмяна продолжали наступление на Карачев. На земле и в небе шли жаркие бои. Мы часто барражируем в воздухе, прикрывая свои дивизии от налетов противника.

31 июля 1943 года — памятный для меня день. Командир полка объявил перед строем:

— Старший лейтенант Степаненко назначается командиром второй эскадрильи. Пожелаем ему успехов в новой должности.

Я рад и взволнован доверием. Возникают мысли: «Справлюсь ли? Ведь управлять эскадрильей в бою — дело далеко не легкое». Правда, у меня уже есть кое-какая практика вождения групп и даже опыт воздушных боев под управлением таких асов как Морозов, Рязанов, Амет-Хан Султан, Лавриненков. Изучена тактика врага, его уловки, хитрости. Опыт и практика заменяли нам тогда академию.

Но полеты полетами, а теория тоже нужна. Это ведь как прожектор, освещающий путь практике. Учиться приходилось на ходу, в небе войны, и экзамен держим в воздухе.

В тот же день мой товарищ Михаил Погорелов получил новое назначение — стал заместителем эскадрильи у Рязанова. В будущем он так и пойдет за мной, след в след.

Как в мирное время, так и на войне командир эскадрильи является основной руководящей фигурой и при обучении полетам, и при ведении боя. От его умения, опыта, мастерства во многом, если не в полной мере, зависит успех подразделения и на земле, и в воздухе.

В этой связи вспоминаются мои первые командиры звеньев и эскадрилий, преподавшие мне на всю жизнь уроки боевого умения, мужества, отношения к подчиненным.

На долю наших командиров выпали, пожалуй, самые тяжелые испытания: битва под Москвой, Сталинград… Это их руками было вырвано у противника и передано в наши руки преимущество в воздухе. В этом громадная заслуга всех авиационных начальников — от звена до дивизии, от дивизии до армии. Нелегким был путь к победе. Но они вели за собой молодежь и вместе с нею прикрыли с воздуха огромный фронт. В том, что советская авиация, вопреки крикливым заверениям Геббельса, жила, дралась и побеждала, огромная заслуга не только ученых, конструкторов, рабочих авиапромышленности, но и непосредственный вклад и заслуга командиров.

Я помню и люблю всех наших полковых командиров, с которыми крыло в крыло летал в насыщенном до предела опасностями фронтовом небе.

…Командир звена, эскадрильи, а затем и полка Анатолий Афанасьевич Морозов — бескомпромиссно требовательный, принципиальный коммунист, обаятельный человек. Особенно памятны мне дни марта 1942 года. Вдвоем мы перегоняли первую пару «харрикейнов» на подмосковный аэродром для перевооружения.

У Морозова тогда была еще одна серьезная причина побывать в Москве: предстояло получить Золотую Звезду Героя. Он был удостоен этой высокой награды за таран фашистского аса на встречном курсе. Анатолий Афанасьевич мог спокойно съездить в столицу и на поезде, однако считал это недопустимым. «Не время раскатывать за наградами», — сердито хмурился он. Решено было использовать самолет — а вдруг по пути встретятся стервятники…